– Но как узнали?.. – размышляя вслух, произнес вор, но тут же догадался: – Ну, конечно. Как же я сразу не догадался. Эдик. Щенок. Он продал меня, иуда. Сколько же ему отвалили? – усмехнулся вор.
Парень смотрел ему в глаза, не отводя своих черных, как у цыгана глаз.
– А разве сейчас, это так важно? – спросил он.
Луньков покачал головой. Киллер был прав. Действительно, сейчас уже ничего было не важно, потому что вор стоял на пороге вечности. Он увидел, как рука, державшая пистолет, вскинулась на уровне его лба. Вздрогнул. И тут же почувствовал удар. Удар пули.
За сломанным фикусом в углу кто громко захохотал.
Грек едва успел вытереть влажные губы, а Федор убрать бутылку со стаканами со стола, как дверь открылась, и в кабинет к Туманову протиснулся полковник Васильков. Войдя, он распрямился, едва не касаясь головой свисавшую с потолка лампочку, хмуро оглядел сразу присмиревших Грека с Ваняшиным, потом положил на стол перед Тумановым несколько фотографий.
Капитан Грек сидел, сжавшись, боясь раскрыть рот. Они с Ваняшиным успели пропустить по сто грамм, а Федор не успел. Услышав тяжелые шаги в коридоре возле своей двери, майор вовремя среагировал. Следы пиршества немедленно исчезли со стола. Теперь те, кто пировал, а именно лейтенант с капитаном, замерли, боясь, лишний раз выдохнуть переполнявшую рот горечь, чтобы не дай бог, она не попала на «батяню». Поэтому говорить пришлось Туманову.
Увидев стопку фотографий, и еще не прикасаясь к ним, майор спросил у «батяни»:
– Это чего такое?
– Порнуха для всех вас, – мрачно пошутил полковник, щелчком пальца подвигая стопку ближе к Туманову. – Вчера, в собственной квартире, выстрелом в лоб, был убит вор в законе Луньков.
– Лунек? – воскликнул от неожиданности Грек, забыв про осторожность. Кажется, струя перегара выпущенная изо рта капитана, достала полковника, но тот тактично промолчал. Понимал, каково бывает операм. Поэтому, иногда закрывал глаза на такие незначительные проступки. На ногах держатся, не падают его орлы, ну и ладно. Примерно так рассуждал «батяня».
Услыхав вопрос Грека, полковник кивнул, сказав как будто с сожалением:
– Он.
Догадавшись, что выдал себя, Грек уже не посчитал нужным более таиться, и, уставившись на полковника Василькова своими лучезарными глазами, проговорил:
– Кто же его?
Васильков посчитал этот вопрос капитана неуместным. Вздохнул.
– Вот вы и узнайте, кто его, – строго сказал «батяня» и пошел к двери. Но прежде, чем выйти, обернулся, погрозил пальцем троице.
– И кончайте водку жрать. Доведете меня, возьмусь за вас, – сказал он и, выйдя, громко хлопнул дверью.
Грек облегченно вздохнул.
– Фу, ты. Пронесло. У меня кусок колбасы застрял на зубах, а прожевать не могу. Живот распирает. Икнуть охота. А как икнешь, когда изо рта перегаром прет, – пожаловался сам на себя