Чемоданное настроение. Когда уже не до стишков. Вадим Сагидуллин

остались.

      Следил за всем этим наш консьерж-дворник – Вася. Суровый, усатый и беспощадный к нарушителям порядка, начиная с жильцов подъезда. Я со своей работой, ребенком и любовью покататься доставлял ему немало проблем, что и сам понимал. И все же, несмотря на мою робость и уважение к Васе, несколько раз мы с ним чуть не поссорились. Это случалось, когда он пытался мне указывать, как правильно выходить из подъезда с коляской, где вытирать ноги и что-то в этом роде. Мне это не нравилось, но всегда впоследствии приходилось признавать, что Вася прав. Конечно, я ему об этом не говорил. Но отношения всячески пытался поддерживать, давая ему то ручки, то тетрадки, то какой-нибудь чай-кофе из корпоративных ресурсов. В целом все, что у меня было полезного, всегда перепадало ему. Потому, наверно, в какой-то момент он смягчился к моим бесконечным перетаскиваниям каких-то пыльных коробок, катаниям с коляской, ношением горнолыжного снаряжения и велосипедов. Помогать с чем-то кому-то он особо не стремился, если и случалось открыть или придержать дверь – так это точно из заботы о двери.

      Местных жителей, своих коллег, коммунальщиков и прочих он особо не жаловал. Васе ничего не стоило назвать дебила дебилом. Он любил покурить на крылечке, но куревом в подъезде и в его «офисе» не несло. Мне кажется, горилки выпить на праздник он тоже был не дурак, но никогда не видел его пьяным или хоть с запахом. Дома Васю ждал двухэтажный хороший дом, жена-красавица с ребенком. Он же, не жалея ни себя, ни других, наводил на своей территорию идеальный порядок и красоту. Ругаясь на маленькую зарплату, что-то около 18 тысяч рублей, на московскую погоду и любителей запереть движение во дворе, мне казалось, он иногда усмехался из-под густых усов. Соотечественники-украинцы последний раз провожали автобус с гастарбайтерами гнилыми помидорами, обзывая их «москалями чертовыми». И все же с зарплатами на родине Васи, очевидно, было сейчас похуже. Под Новый Год и под весну он собирал с жильцов подъезда, кто сколько сможет – на украшение и на посадку семян. Все собранные деньги и затраты скрупулезно записывались в тетрадку – камеральная проверка не подкопается. Вася ценил свое честное имя. Всего удивительнее мне, что всеми этими цветочками, снежинками, мишурой и прочей дребеденью занималась не женщина, а усатый мужик. И делал он все это с большой заботой и любовью, так что подъезд становился похож на этакую Америку в Рождество, если верить их фильмам, конечно. После переезда в другой дом, ностальгия иногда приводила меня к любимому подъезду, пару раз я даже здоровался с Васей. Внутрь заходить почему-то стеснялся, наверно, вспоминая, как там чисто.