Вот вам и новая форма осадков! Редко какой человек знает, когда с неба повалит его последний снег. А Ян сегодня узнал.
Всю ночь в душе клубился мрак. Чёрные мысли разрывали голову, словно копируя порывы обезумевшего ветра за окном. То́ркались в виски, высверливали затылок, холодили нутро́. Ян глотал таблетки, не считая, но заснул только под утро. А может – потерял сознание, растянувшись на кухонном полу и прижавшись лбом к гудящей стенке холодильника.
Очнулся в полной тишине. В квартире, за окном, в голове – всё смолкло. Пустота.
Он всё решил.
Эта зима уже не может его пугать! Матери нет, и шуба ей больше не нужна. Да и ему шапка вряд ли потребуется. Зачем?
Уже завтра она станет ему ни к чему. Он подумал о своём «завтра» и содрогнулся, представив бумажный венчик на лбу.
Ян медленно двинулся в сторону парка. Противная дрожь в подогнутых страхом коленях не давала прибавить скорости и быстрее со всем покончить, но он упорно толкал непослушные ноги вперёд.
Лужи за ночь покрылись ледяной корочкой, хоть и не успели промёрзнуть до дна. Они возмущённо хрустели под ногами и отстреливались от него мелкими грязными брызгами. Ян шёл напролом – хотелось пошуметь. Напоследок.
Ботинки мгновенно промокли, но это и раньше никого не заботило…
В правой руке, на ослабевших пальцах, как на крючках, болталась толстая верёвка, один конец которой тянулся по асфальту. Ян хотел, чтобы она упала и осталась лежать на дороге, но верёвка, как верная собачонка, плелась следом.
Пусть хоть кто-нибудь остановит, скажет ему: «Парень, не дури́! Иди домой, всё наладится!»
Он сразу послушается и вернётся.
Но прохожие молчали, стараясь обойти странного человека как можно дальше. Косились исподтишка, вздыхали.
«Вот идёт человек. Идёт убиваться. Скорее всего, наркоман… Ну и пусть идёт, мне-то что! Своих проблем, что ли, мало?»
Ян нашёл верёвку вчера, в деревянном ящике из-под инструментов. Наверное, ещё мать положила. Раньше она висела на балконе, сушила постиранное бельё.
Кусочек верёвки всегда был лишним, и тихо постукивал на ветру в окно его комнаты.
Дошкольного детства Ян почти не помнит. Смутно – как ждал отца-дальнобойщика из рейсов, как тот привозил ему подарки, качал на ноге и кружил по комнате, устраивая карусель. Черты его лица безвозвратно потеряны, остался только образ. Чаще всего – спящая на диване фигура, от которой веет усталостью. Ещё Яну почему-то запомнилась газета. Она всегда лежала на полу, выпавшая недочитанной из отцовских рук.
Мать тогда была молодой, красивой и энергичной. По утрам бегала в парке с подружками, носила модный спортивный костюм, читала «Бурду» и мечтала, что муж, в благодарность за рождение сына, подарит ей натуральную шубу.
День, когда нужная сумма была накоплена и родители радостно собирались за покупкой, был тёплым. Ян знает точно – яблони цвели, и влюблённые в солнце воробьи, рассевшись на проводах, сушили перья на ветерке.
Ну