Стамескин. Вы опять о героях, Онучина?
Онучина. Разве я так сказала? Я ошиблась, ну не герой, но это все равно. Вы не курите, не пьете чаю, вы почти совсем ничего не едите. Ведь это же невозможно, Егор Иванович, вы должны пожалеть себя, ну, просто как рабочую силу! Паншин рассказывал мне, что вы едите хлеб с рыбьим жиром – что же это такое!
Стамескин (краснея). Это очень питательно и вкусно: напоминает семгу.
Онучина. Ах, Егор Иванович, но вы подумайте!..
Стамескин (сухо). Не довольно ли гастрономии, Онучина! И вы… того, пойдите и выпейте стакан чаю. Вы с утра, кажется, ничего не ели.
Онучина (искренно). Да мне ничего и не хочется!
Стамескин. Пойдите.
Быстро подходит Дина.
Дина. Господа, ну пожалуйста! Мне так неловко: мы там едим, а вы…
Стамескин. Пойдите, Онучина!
Онучина. Я выпью только чаю! Я сейчас!
Дина. Пожалуйста.
Онучина уходит.
Дина. А вы? Какой вы упрямый человек… Я вас немного боюсь. Можно присесть около вас? Вы такой строгий.
Стамескин. Пожалуйста.
Дина. Я так много хотела сказать вам, попросить у вас совета. Как вам нравится наше землячество? Я только еще раз была на собрании, но была так увлечена… и все боялась сделать какую-нибудь неловкость. Они вас уважают, Стамескин, и даже боятся, вы знаете это?
Стамескин. Меня мало интересует их отношение.
Дина. Говорят, что вы и ваша партия хотите разрушить землячество. Неужели это правда? А скажите, Стамескин, как… но только совершенно искренно: как вы относитесь к Александру Александровичу? Ну вот этот, Тенор?
Стамескин. Он мне не нравится.
Дина. (волнуясь). Ах, нет, он удивительный человек! Вы слыхали, что он отказался петь? – и он всегда так. Он ведет жизнь аскета, у него железный характер… Вы смеетесь?
Стамескин (смеется слегка в нос). В огне железо быстро деформируется, Дина: при шестистах градусах железные балки уже сгибаются, и все падает. Он карьерист.
Дина. Ну что вы! Вы его совсем не знаете!
Стамескин. Увидите.
Дина. Это неправда. Вы знаете, Стамескин, он из воспитательного дома, у него нет ни родных, ни друзей, и он сам добыл для себя все. Если бы вы знали его жизнь! Это не жизнь, а целая история лишений, подвижничества, страданий… Правда, он иногда кажется странным… Идут – потом…
Онучина (подходя). Там невозможно сидеть! Этот ваш Онуфрий Николаевич говорит невозможные пошлости, и вместо того, чтобы попросить его замолчать – они смеются.
Студенты один за другим выходят из столовой.
Тенор. (кричит). Дина, спасибо! Насытились.
Лиля. Ах, Диночка, Тенор один всю ветчину съел.
Дина. (бледно улыбаясь). Ну и на здоровье.
Лиля. Я никогда не видала, чтобы так ели, он глотает мясо, как людоед.
Костик. Но почему же людоед?
Козлов. Он не для себя ест, а для голоса. Тенору нужно питание.
Петровский. Ей-Богу,