– Я пойду? – неуверенно спросила девушка, будто боясь, что ей откажут.
Доктор кивнул. Анна начала потихоньку сползать с застеленной чистой белой простынкой кушетки, когда врач вдруг предложил:
– На подругу взглянуть не желаете?
Анна округлила глаза:
– Думаете, стоит?
В конце концов, Виолетта даже не была ее подругой. Того, что Анна пережила по ее милости, и так уже более чем достаточно.
Доктор замялся:
– Ну, вам решать. Хотя, скажу вам как специалист, случай совершенно уникальный!
– Я ведь в этом ничего не смыслю, – призналась Анна. – Я не медик. Так что…
– Но ведь вам интересно знать, кто убил вашу подругу?
– А вы знаете? – встрепенулась Анна, которая после обморока еще туго соображала.
Врач смутился.
– Не то, чтобы наверняка, – замямлил он. – Но общая картина… специфический характер повреждений кожных покровов… содержимое…
– Ладно, показывайте! – Анна поспешила прервать поток его красноречия, пока он еще что-нибудь не рассказал.
Доктор поправил очки, резко дернул шеей, будто глотнув горячего супа, и широко повел рукой:
– Прошу.
Анна с опаской взглянула в ту сторону. В центре большого помещения с белыми кафельными стенами, под двумя тусклыми от пыли висячими лампами, стоял металлический стол, аккуратно накрытый простыней, свисающей до самого пола, под которой угадывались очертания человеческого тела – все, что осталось от глупой Виолетты. Впрочем, Анне и сейчас трудно было представить женщину мертвой.
Она заставила себя встать и подойти к столу. Доктор плелся следом, шаркая по полу одноразовыми бахилами.
– Постойте! – хрипло взмолилась девушка, когда он взялся за край простыни. Она несколько раз глубоко вздохнула. – Теперь можно.
Накрахмаленная ткань послушно взлетела и опала, целомудренно прикрыв выпотрошенный живот голой Виолетты. Анна увидела только ее торс с неестественно бледными грудями, давно потерявшими форму. Врач не солгал, тело выглядело ужасно.
– Может, достаточно? – сочувственно спросил он.
– Нет.
– Ну, нет так нет. Вы любуйтесь, а я пока чайку себе заварю. Кстати, не желаете?
– Нет.
Патологоанатом не стал настаивать, отошел к дальней стене и деловито загремел чашками. Это немного привели Анну в чувство.
Виолетту было трудно узнать. Особенно ужасно выглядела шея. Кожу, похожую на тонкую пергаментную бумагу, покрывали ровные порезы. Их было так много, что в некоторых местах кожа отслаивалась ленточками. Раны не казались настолько глубокими, чтобы убить женщину. Казалось, она побывала в руках садиста, стремящегося не столько убить, сколько причинить как можно большие мучения. Похоже, Виолетта еще при жизни пережила настоящий ад, которому в подметки не годилось чистилище.
– Бедняга! –