− Господи Иисусе Христе, да что ж за напасть?! Где вы, вашескобродие? Откликнись, не таись!
− Будет горло драть, не на палубе, чай,− послышался вдруг из комнаты напротив спокойный голос. Бархатная занавеска качнулась, навстречу денщику вышел капитан Преображенский. Был он двадцати восьми лет от роду, высок, приятно широк в плечах, тонок в талии; крупные черты не портили его гладко выбритого породистого лица, которое выглядело обветренным и суровым от долгих странствий. Жесткая складка рта выдавала если не своенравный, то, без спору, вспыльчивый, не терпящий возражений норов. Длинный, ниже плеч, темный волос был зло зачесан назад и туго схвачен атласом черного банта, зеленые глаза взирали строго.
− Ну? − барин раздраженно поглядывал на вестового из-под угольных бровей.
− Андрей Сергеич, сокол, ну-тка, собирайтесь скоро. Боюсь, не поспеем. Распух он весь, ровно восковой… хрипит… Часом, Богу душу отдаст. Тайное дело у него до вашего благородия. Ни в какую глаголить не желат… Чистый немтырь.
− Кто он?
Старик трижды перекрестился, глядя на иконы с неугасимой лампадкой, и продолжил неистово:
− Кажись, казак… На смолокурне помират. Артельщики наши егось нонче на трахте подгребли… В беспамятстве был. В двух местах пулями дырявлен… И в глазах −страху, аки с дьяволом обнялся, али с чем еще похуже… ежли тако водится…
− Хватит вздор молоть. Сыт! − резко оборвал Преображенский.− Лошади под седлом?
− Так точно-с! У ворот, родимые. Пожалуйте, сапоги ваши и плащ,− скороговоркой выпалил перепуганный Палыч.
Глава 2
Они неслись во весь опор за крепостной вал, разбивая в клочья загустевшее грязье, пугая дюжим скоком честный люд.
Дорога на смолокурню была местами избоистая −страсть, особенно ныне; лошади заступали в грязь по колено, вымогаясь из последних сил.
Миновали первый косогор, дыбившийся чернильным горбом, а затем другой, помельче. И тут уже нырнули в лес. Прибрежный чахлый ельник стоял густо, штыковой стеной без конца и краю. По узехонькой бровке дороги, где лес был толику прорежен, лепились жидкие кусты ивняка и березы. Оставшаяся каким-то чудом листва крючилась черным лоскутьем, шелестела мертвым шепотом, ко-гда ее трепал залетевший ветродуй с океана.
Всадники выскочили на опушку леса. Пар клубами валил от взопревших лошадей, забрызганных на пару с седоками липучей слякотью по самые уши.
− Приехали, ваше благородие,− буркнул раскрасневшийся Палыч.− Вона, гляньте-ка, Андрей Сергеич,− он ткнул перед собой черенком нагайки.
На другом берегу безымянной речонки, одного из мелких притоков Охоты, проглядывали покосившиеся редкие и гнилые, как зубы старухи, избы артельщиков.
Вместо ответа капитан резко стряхнул с треуголки скопившуюся воду, пришпорил одеревеневшими в стременах ногами жеребца.
В народе прозвали стан артельщиков имечком темным −Змеиное Гнездо. Это было прибежище отпетой рвани и босяков, прикипевших к излучине омутистого