– Но объясните!
– Погоди. Жених Анджелики – еретик…
– Но пан Максим такой…
– Хоть он и пан Максим, а все-таки еретик… А потом этот боярин.
– Вот оно – зло этого благочестивого дома! – воздев руку, патетически воскликнул патер.
– Пан Белый-Туренин – зло? Помилуйте! Но что он сделал? – отважился запротестовать пан Самуил.
– Вот оно! Вот оно! Еретик уже успел обворожить и твою благочестивую, искушенную испытаниями душу! Каково же бедным неопытным девушкам! Горе им, горе!
Пан Самуил с недоумением смотрел на него.
– Пана боярина следует возможно скорее удалить из нашего дома, – сказала пани Юзефа, наклонившись к своей работе – какому-то вязанию.
– Гм… Почему?
– Он вовлекает твоих дочерей в греческую ересь! – воскликнул отец Пий.
– Может ли быть!
– Я сам слышал.
– Ну, когда так, конечно… А только… Мне, право, не верится…
– Опомнись, Самуил! Кому ты не веришь? – вскричала пани Юзефа, указывая на патера.
Тот имел вид оскорбленной невинности.
– Я верю, верю… Но… Пан боярин…
– Ты должен его попросить удалиться, – сказала пани Влашемская. – Не прямо, а намеками…
– Но ведь он спас Максима!
– Еретик спас еретика! Велика заслуга.
– Что ж, иной еретик лучше другого католика, – расхрабрился задетый за живое пан Самуил.
– Ты богохульствуешь, сын мой! – грозно вскричал патер.
– И, право, я не знаю… Я не могу удалить его! – вдруг решительно выговорил пан Самуил.
Он был робок, нерешителен, но иногда на него находило упрямство, и тогда с ним ничего нельзя было поделать. Это прекрасно знала его жена, она сообразила, что на этой почве вряд ли удастся склонить мужа; приходилось пустить в ход «крайнее средство», о котором говорил ей патер.
– Есть еще одна причина… Я не хотела тебе сообщать, но… – промолвила пани Юзефа.
– Какая, Юзефочка? – чрезвычайно мягко проговорил пан Самуил, уже струсивший своей решительности.
– Он… Он развращает Анджелику…
Лицо пана Влашемского залилось яркою краской.
– Что ты говоришь?!
– Чего ждать от схизматика? – презрительно заметил отец Пий.
– Он хочет отбить Анджелику от Максима, – продолжала пани.
– Гм… Быть может, это – клевета?
– Самуил! Ты хочешь меня вывести из терпения! – воскликнула пани Юзефа.
– Не сердись, Юзефочка! Если говорят, значит, есть что-нибудь похожее на правду… Я постараюсь, во всяком случае, чтобы пан боярин поскорее уехал.
– Слово?
– Слово чести!
– Ну, вот! Давно бы так! – облегченно вздыхая, сказала пани.
– Удалением еретика ты только заслужишь милость Божию, – заметил патер.
Удалившись из комнаты жены, пан Самуил долго ломал голову, как бы удобнее исполнить то, о чем его просили пани Юзефа