Я очень хотела ей помочь. Но только не в этом вопросе.
Так же, как и мама, я ненавижу мелкий шрифт, забываю любые пароли и боюсь официальных бланков. Честно говоря, я вместо того, чтобы заехать в отдел транспортных средств, продолжаю пользоваться просроченными водительскими правами, хотя Эдвард говорит, что все можно сделать онлайн. Можно подумать, это что-то меняет! Я бы лучше помогла маме разговорами об отце, которого мы называли Грини (Зеленый) – прозвище прилипло к нему еще в колледже после неудачного похмелья. Я бы хотела, чтобы мама рассказала, как после его ухода жизнь потеряла краски, как скучно стало куда-то выбираться, смотреть игры «Филадельфии Филлис» и пить водку в горах в одиночестве. Я хочу услышать, каково это – жить без него после пятидесяти лет вместе. С кем она играет в карты? Но Мэри Корриган не такая. Ей это не нужно – ни сейчас, ни раньше. Ей нужно лишь личное пространство, церковь и время, а сегодня – еще и поговорить о закрытии банковских счетов, возврате папиного арендованного «Бьюика», прежде чем спишут плату за еще один месяц, и об этих бонусных милях.
Пока мама диктует номер, а я делаю вид, будто записываю его, я воображаю, как Грини вклинивается в нашу беседу и спрашивает о Персиковой Джорджии и о Медвежонке Клэр. Он произносил их имена с такой гордостью, словно они чемпионки мира по боксу или победительницы Суперкубка. Но тут я отвлекаюсь на внедорожник соседа – он ждал девочек, чтобы отвезти в школу.
– Где мой рюкзак? – спрашивает одна из «суперзвезд», поднимаясь наверх. Ее голос звучит обвиняюще.
– Я не знаю. Где ты искала? – отвечает Эдвард фразой, почерпнутой из методики Монтессори для начальной школы.
– Ма-ам! Где мой рюкзак?
Я закрываю рукой телефон.
– Где ты уже искала?
– Я оставляла его у двери!
Я попалась на удочку. «Мам… – Во рту металлический привкус крючка. – Я тебе перезвоню». Я не успеваю пройти и половины лестницы, как замечаю лямку портфеля, выглядывающую из шкафа.
– Серьезно?! Он прямо здесь!
– Уф! – Клэр открывает входную дверь, и лучи утреннего солнца скользят по волосам. Матерь Божья, неужели это вши?!
Прежде чем я успеваю это проверить, обе девочки выходят из дома, хлопнув дверью. В стуке дверного молотка даже угадывается ритм, характерной для хеви-метал-группы «Black Sabbath». Пройдет несколько часов, дочери вернутся, и нам представится очередная возможность побыть вместе, поругаться или провести вечер, вытравливая вшей.
По кухне носится Херши, вылизывает из скорлупы остатки белка. Жир на сковороде уже остыл и побелел. Я еще не смотрелась в зеркало и не завтракала, а Эдвард уже стоит у дверей, чистый, гладко выбритый и невозмутимый.
– Уже уходишь? Отлично.
Уже через четыре секунды я останусь одна в доме, который только что буквально звенел от напряжения.
Муж открыл дверь, и я почувствовала себя свободнее.
– Видишь эту грязь? Вот, чем я буду заниматься, когда ты уйдешь.