Едва войдя в караулку, Юрген схватил мальчишку руками за горло, чуть приподнял над полом, припер спиной к стене.
– Eine Mine? Wo ist eine Mine?[3] – крикнул он ему в ухо.
И еще раз, и еще, все сильнее сдавливая горло. Лицо мальчишки покраснело, глаза выкатились. До Юргена наконец дошло, что так он не дождется ответа. Он ослабил хватку.
– Ничего я вам, фашистским сволочам, не скажу, – выхаркал мальчишка.
Герой нашелся! Юрген вновь вздел его вверх, уперев пальцы под скулы. Кто-то постучал Юргена по боку. Это Брейтгаупт просил его чуть развернуться. Развернулся. И тут же мальчишка сдулся, выпустив воздух из легких, дернулся вверх, глаза закатились, подернулись мутной пленкой. А Брейтгаупт продолжал молотить мальчишку в солнечное сплетение, в живот.
– Стоп, Ганс! – крикнул Юрген. – Мальчишка отключится, а он должен заговорить!
Брейтгаупт послушно задержал удар. Разжал кулак и тут же сжал его вновь, уже в паху у мальчишки. Тот сразу пришел в себя от боли, заверещал. Брейтгаупт надавил сильнее. Гестаповские эстеты пыток использовали для этого специальные тиски. Но Брейтгаупт был темный крестьянин, привычный возиться в грязи, а руки у него были как тиски.
– Genug![4] – сказал Юрген и вновь крикнул в ухо мальчишке: – Wo ist eine Mine?
– Nein, – прохрипел мальчишка.
Специально по-немецки сказал, чтобы лучше дошло до «фашистской сволочи». Но Юрген и так понял, что «нет». Твердый мальчишка попался. Эту твердость Юрген чувствовал и рукой, и носом – не было кислого запаха страха.
– Noch nicht genug[5], – сказал Брейтгаупт и сжал свои тиски.
– Бесполезно. Мальчишка. Не понимает еще ценности яиц для мужчины.
Это сказал Красавчик, вошедший в караульное помещение.
– Как там? – спросил Юрген, не поворачивая головы.
– Всё путем! Все вымелись в сорок секунд. Фельдфебель Шпилькер организовал прочесывание двора. В помещение и развалины пока не суются.
– Отлично!
– А этот все героя-партизана изображает?
Партизан?.. Юрген вновь втянул носом воздух. Да нет, какой он партизан? От партизана должно пахнуть дымом костров и давно не мытым телом. А от этого пахнет только тротилом. Чистый мальчик, домашний. Домашний…
– Я тебя сейчас порежу на куски, – свистящим шепотом сказал он мальчишке, не задумываясь перейдя на русский, – а потом обойду с твоей окровавленной головой весь город, показывая ее всем женщинам. Так я найду твою мать, она не сможет сдержать крика ужаса. А потом за нее примутся парни из гестапо. За нее и за твоих сестер, если они у тебя есть. Они их будут насиловать, в гестапо много крепких парней, они их будут пытать, не так, как мы тебя, много больнее. А потом их повесят, рядком, на главной площади, чтобы другим мальчишкам неповадно было.
Пробило! Мальчишка по-настоящему испугался. Он попал в точку!
– И всего, что ты сказал, я понял только слово «гестапо», но вышло очень убедительно, – раздался голос Красавчика.
И