– Жаль, моя хорошая, недолго мы с тобой катались. Послужила ты верно.
Она вышла во двор, села на скамью и долго гладила Герду. Та повизгивала, пыталась лизнуть широким розовым языком ее руки, беспокоилась. Глаза собаки были несчастными, будто она понимала, что они больше никогда не увидятся.
– Прости, дорогая, я не могу взять тебя с собой, мне бы теперь самой выжить.
Надо было написать записку. Надя вернулась в столовую, достала из ящика блокнот и равнодушно нацарапала плохо пишущей ручкой несколько предложений: «Сергей, я уехала навсегда. Развод оформлю сама. Я люблю тебя, это были замечательные годы. Прощай». Бесстрастно скользнув глазами по буквам, она не стала ничего исправлять. Ее слова для него уже ничего не значили. Сообщила – и ладно. Ключи и документы Надя положила рядом с запиской, вышла, спустилась с крыльца. В последний раз осмотрела свои владения, обошла клумбы, провела пальцами по налитым жизненной силой соцветиям роз. Герда ходила за ней по пятам, наступала на пятки, тыкалась мокрым носом в икры, вздыхала.
Все! Хватит длить эту пытку, пора! Это больше не ее сад! Надя вышла на улицу, захлопнула калитку и, не оглядываясь, уверенно пошла прочь.
Это был очень старый дом в глубине двора, – двухэтажный, окруженный зарослями дикой вишни, с двумя спящими у входа каменными львами. Высокие платаны накрыли его мощными ветвями, словно живой раскидистый зонт. Когда-то это был добротный купеческий особняк, но годы и современные реставрационные работы не пощадили его, начисто лишив очарования тех далеких времен, когда в Старом городе кипела жизнь. Даже мраморные львы, сработанные на совесть и оттого еще очень симпатичные, казалось, брезгливо отвернули свои морды в стороны, будто устыдились того, что сделали люди с их жилищем.
Квартира находилась на втором этаже. В ней было тесно, в нос ударил застоявшийся запах непроветренного помещения. Ляля, испуганно глядя на чужую комнату, начала плакать, но Надежда распахнула окна и быстро увлекла ее игрой в прятки, потихоньку осматривая свое новое жилище. Все здесь было перед глазами, до всего можно было дотянуться рукой: продавленный диван, металлическая кровать со старомодными шишечками, рассохшийся платяной шкаф, стол, нитяные половики. В углу примостился книжный шкаф с традиционными классиками – Чехов, Пушкин, Тургенев, Дидро, Бальзак. Надя через силу улыбнулась – будет, что почитать по вечерам. В кухне, похожей на маленькую квадратную коробочку, с трудом могли разместиться два взрослых человека, но для нее с дочерью места было вполне достаточно. В темной душевой теснились рядом старый унитаз и