Квазинд. Том второй. Последний на равнинах. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский

бронзовой ручки, как дверца сама распахнулась настежь. Животное захрапело и испуганно попятилось. Опоссум дико вскрикнул и едва не грянул оземь: из зева салона на него смотрело человекоподобное существо с жутким волчьим рылом. Из-под монашеского плаща выглядывали лапы, покрытые густой шерстью, слипшейся от запекшейся крови; открытые глаза смотрели как два стеклянных шара – холодно и безжизненно; из-под сморщенной синеватой верхней губы торчали и мелко подрагивали клыки. Сердце беглеца бухнуло по ребрам и затихло. Он остолбенело таращился перед собой, забыв о револьвере. В следующую секунду тварь стремительно качнулась вперед; когтистая лапа полоснула его по щеке, превратив ее в окровавленные полосы кожи. По заскулил по-собачьи, нажал на курок, но рука его дрогнула – пуля сорок пятого калибра в щепы разнесла косяк дилижанса. Утробный рык раздался у самого уха… Истекая кровью, он шарахнулся, как от огня, и рванул удила так, что лошадь, отчаянно заржав, взвилась на дыбы. До крови вонзив ей в бока испанские шпоры, Опоссум, не помня себя от страха и боли, унесся прочь.

      Глава 15

      Оставшись одна, Полли не знала куда себя деть. Голова шла кругом. Поездка в Монтану оправдывала самые мрачные предсказания мисс Боуэр, ее строгой пуританки —наставницы из Иллинойса. “Вы не должны этого делать, мисс! Это безумие, молоденькой леди отправляться в логово сатаны!”

      И действительно, страстное желание вырваться из оков многолетней опеки, “увидеть мир” дальше скучных классов колледжа, опостылевшего танцевального зала, похоже, оказалось выше ее сил. И сейчас, сидя у себя в номере на втором этаже, она боролась с охватившим ее смятением, как с норовистой, необъезженной лошадью. Невероятное множество неудобств, подчас откровенной площадной грубости, да и просто обвал всего нового, ранее невиданного, просто ошеломил ее.

      Удивление и первый восторг начались еще в дилижансе, когда они миновали Блумингтон, затем Спрингфилд, Олтон ⁷¹ и въехали на огромный сентлуисский паром. “Боже! Сколько там было народу! Просто какой-то Вавилон , настоящее столпотворение! А сколько вокруг мелькало лодок и медленно ползущих барж!”

      – Мама, мама! – истошно кричал, сидя на тюках и ящиках, чей-то ребенок.– Куда всё едут эти дяди и тети?

      – Туда же, куда мы, Рони,– на Запад! – тревожно приглядывая за кладью, бросила мать, доставая полную грудь для своего меньшего малыша.

      Полли терялась от пестроты шляпок и шляп, цилиндров и мохнатых охотничьих шапок, массы телег, бакбордов, кухонных фургонов, лошадей, мулов и огромных, красной породы луисвилльских быков, кои могли тянуть за собой неподъемный скарб переселенцев…

      О, это был какой-то новый исход народа, быть может второй, после того, как сыны Израилевы покинули египетский плен… Но главное, что такое движение, суматоха и заполошное рвение двигаться за Миссисипи шло уже не первый год, и огромный, дьявольски уставший паром, вернувшись к берегам Ист-Сент-Луиса через неделю, вновь возьмет