Ведь, строго говоря, «толерантность», к воспитанию и насаждению которой на словах стремятся Западная Европа и США, – просто недоразвитое ощущение исконного, природного равенства всех людей, независимо от их происхождения и веры, взглядов и убеждений, присущее всем россиянам.
Сама мысль, что надо воспитывать «терпимость» к инородцам и иноверцам, вызывает жалость у россиян, исконно убеждённых в том, что перед Богом «нет ни эллина, ни иудея», что все люди созданы равными, все имеют свою волю, а всякий думающий иначе – либо глупец, либо злодей. Это убеждение диктует не только православная вера, но и сама русская культура.
Для нас вполне естественно читать в сочинении Афанасия Никитина, прошедшго ещё в XV в. Персию и Индию, что мусульманам «их вера годится», а индуистам – их. «Правую веру Бог ведает, – выражал мнение соотечественников тверской купец, – правая вера – Бога единого знать и имя его призывать на всяком месте чистом чистому».
Хоть языки и обычаи у всех народов разные, рассказывал русским людям Афанасий, народ везде добр, но живёт бедно и голодно, а князья и бояре всюду «весьма сильны и пышны» и притесняют простых людей. Православный купец горячо любит родину, но не в ущерб миру: «Русская земля да будет Богом хранима! На этом свете нет страны, такой, как она, хотя князья Русской земли – не братья друг другу. Пусть же устроится Русская земля устроенной, хотя правды мало в ней!»
До такого уровня «толерантности» спустя полтысячелетия уже поднялись отдельные светлые личности на Западе Европы и в США! Однако большинство западных публицистов всё ещё использует фразеологию терпимости для прикрытия наготы своих корыстных и высокомерных побуждений, адресованных внешнему миру.
Ведь любая личность или явление «вне» Запада воспринимается его обитателями исключительно с точки зрения соответствия их представлениям и требованиям (часто нелепым и даже возмутительным). Ни о каком праве на свободу воли, на своеобразие, тем более – на независимость от этих требований, не может идти и речи!
Лишь Русская цивилизация, ставшая после Александра Невского не просто европейской, но евразийской, служит сегодня прочным мостом между европейским сознанием и остальным многообразным миром. И именно она, в том числе и силой, заставляет Запад пытаться понять этот сложный, но всюду божественный мир.
Осознать, почему и каким образом Александр Ярославич Невский сделал свой выбор – политический и нравственный – в пользу сохранения русского самосознания и культуры от разрушительного подчинения «западным ценностям», могут помочь только конкретные факты истории его времени.
Никакие рассуждения, предвзятые идеи и культурные концепции не смогут заменить нам подлинной картины Руси и мира в XIII в., когда громада Азии всколыхнулась и стремительные волны кочевников чуть не смыли с карты мира островок Европы, но, разбившись о Русь, отхлынули,