Что-то глубоко внутри меня навязчиво подсказывает: совсем не о деньгах он сейчас говорит. Но подсказки интуиции я игнорирую.
– Во-первых, если проблема не моя, а твоя, то и платить не мне – твоё заявление выглядит как минимум нелогично, – неспешно поднимаю сжатую в кулак руку в воздухе и разгибаю указательный палец так, чтобы он видел. – Во-вторых, – разгибаю средний палец, – если твоей гордыне станет легче, просто озвучь сумму и номер счёта, я перешлю тебе стоимость твоей испорченной одежды. В-третьих, заметь, – разгибаю ещё один палец, – встречных претензий я тебе не предъявляю, хотя могла бы, потому что не я одна виновата в том, что ты не смотришь, куда идёшь, так что скажи спасибо за то, что, в отличие от тебя, я такая вежливая и великодушная, – замолкаю, но ненадолго. – Ну, а в четвёртых, – разгибаю тоже четвёртый по счёту палец, – я тебе никакая не Дюймовочка, сам ты – Гулливер недоделанный!
Понятия не имею, с чего бы меня вдруг прорывает на такую многословность. Наверное, всё дело в том, что вокруг – полно свидетелей. Об их наличии вспоминаю не я одна. Тот, к кому я обращаюсь, недовольно косится на всё ещё наблюдающих за нами охранников (им только попкорна в руки не хватает, с таким азартом смотря то на меня, то на моего оппонента), после чего в пару размашистых шагов сокращает дистанцию между нами. Мне стоит больших усилий в эти секунды не сорваться с места. Уж больно вид у него угрожающий. Нависает надо мной, поджав губы, а в глазах – столько гнева, что невольно сглатываю, моментально жалея о том, что не сдержалась.
Вот что стоит промолчать?
Мне же не привыкать…
Да только поздно.
– Лучше бы ты просто снова попросила прощения, – подтверждает вслух мою последнюю мысль брюнет. – А так… – недоговаривает, подозреваю, намеренно.
Зато продолжает пристально смотреть, словно собирается взглядом прожечь во мне дырку. И это жутко нервирует.
– А так… Что? – не выдерживаю затянувшейся паузы. – Снова будешь угрожать, что запихнёшь в багажник? – задираю подбородок, надо же казаться хоть немножечко выше.
На мой вопрос он не отвечает, лишь прищуривается, в демонстративном ожидании складывает руки на груди, неопределённо ухмыляясь.
– Футболка, Дюймовочка. Я жду.
Ждёт он, видите ли…
Я тоже много чего жду от этой жизни.
Но никого же не волнует.
– Футболка, значит. Ну, ладно, – на этот раз не спорю, убираю в задний карман джинс телефон, удобнее перехватываю картонный пакет с пострадавшим обедом и, выдавив из себя наимилейшую улыбочку в адрес того, кто никак не отстаёт, разворачиваюсь в сторону уборной на первом этаже.
Безусловно, ту, на чьей двери обозначено «Ж». И отстирывать пятна от чаудера я, конечно же, собираюсь на своей собственной одежде. А он… пусть там дальше стоит и ждёт. Без футболки.
Мне-то