Девятая жизнь. Виктория Яровая

он резко сел, вцепившись руками в волосы, и стал раскачиваться из стороны в сторону, как будто у него болела голова. Одеяло сползло, и при тусклом свете домашних светлячков в банке я увидела, что верхнюю часть его тела покрывают старые шрамы. Они были повсюду. Разной формы и разной длины. А между ними, там, где еще оставалась нетронутая кожа, зияли язвы. Они покрывали грудь, руки, спускались к животу. Зрелище было не из приятных, но я не могла отвести взгляд. Если сначала мне показалось, что он тощий, то теперь я явно видела, что он весь состоит из мышц, сухих, жилистых. В темноте он мог показаться даже красивым, но мое острое зрение не позволяло мне обмануться. Как же портили его тело эти язвы! Даже затянувшиеся шрамы смотрелись не так отвратительно, как эти мерзкие наросты. Интересно, что с ним случилось?

      Тем временем он спустил ноги с топчана, а я только сейчас поняла, что сижу и рассматриваю полуголого мужчину. За свои двадцать лет, семнадцать из которых я прожила в деревне, где мужчины часто снимали рубахи при работе в поле, я не в первый раз видела полураздетого мужчину. Но почему-то сейчас стало неудобно. А он тем временем встал и прошел к полкам, где стояли различные мешочки и горшки. Вытащив котелок с теплой водой из печи, он заварил себе что-то в глиняной кружке. До меня донесся тяжелый запах сон-травы. Очень сильная травка, и принимать ее нужно с большой осторожностью и нечасто. Она обладает сильным успокоительным и снотворным действием, но вызывает привыкание. А если привыкание уже произошло, то она, наоборот, начинает бодрить и вызывает неконтролируемые вспышки ярости.

      В целебных травах, ягодах, грибах я очень хорошо разбиралась. Всю жизнь прожила в деревне с бабушкой, которая, наверное, и по сей день является лучшей травницей в округе. К ней за снадобьями приезжали из всех соседних деревень. На это и жили, когда отца убили на войне, а мать скончалась при родах младшей дочери. Бабушка обучала нас с сестрой, стараясь передать все свои знания, боясь, что уйдет в мир иной, а мы останемся совсем одни, без возможности прокормить себя.

      Как они поживают? Жива ли еще бабушка? Что станет с сестрой, если ее не будет? Эти мысли приносили мне боль, и я старалась гнать их от себя. Ведь сначала я отчаянно пыталась вернуться в деревню, думала, что просто буду жить с ними, моих жизней хватило бы на много лет. Но маг закинул меня в какой-то неизвестный город, и каждый раз, когда я умирала, возвращалась в него обратно. Я не знала, где нахожусь и в какую сторону идти. Но все же упорно шла, шла наугад, надеясь, что увижу хоть что-то знакомое, что подскажет мне, куда идти. Но мне не везло, я умирала и снова оживала в городе. На восьмой жизни я прекратила эти попытки. Даже если бы я добралась до них, мне не хотелось умирать у них на глазах. Они уже оплакали меня и не заслужили пройти через это снова.

      Погруженная в свои мысли, я сидела в темном уголке и даже успела забыть про мужчину. Он тем временем добрался до кровати и лег. Я слышала его прерывистое дыхание, оно было тяжелым и вырывалось с тихим хрипом. Мне было жаль его, но чем я могла ему помочь? Я кошка. Кошка,