День тянулся медленно, а Жене не давала покоя идея наведаться в «Криворучку», от которой за километр разило странностями.
«Ну не вламываться же в закрытый салон».
Еще в обед он уверенно выбросил из головы идею посмотреть на закрытую парикмахерскую. Ближе к вечеру Женя смирился с мыслью, что ничего из головы выбросить не получилось и ближайшие дни он будет думать только о загадочной «Криворучке». Перед закрытием стало ясно как божий день – если он ничего не сделает, навязчивая мысль сведет его с ума. Домой он возвращался уже бегом, не в силах стоять на месте ни секунды. В предвкушении приключения сердце усиленно билось, а руки тряслись от нервного напряжения.
Дома он постарался собраться с мыслями и успокоиться. Намерения были самые невинные: просто пошататься вокруг парикмахерской, почитать объявления на столбах рядом, убедиться, что нет ничего необычного, и уйти. Ничего не взламывать.
«Утолю любопытство и спокойно удалюсь обратно в свою скучную жизнь», – подумал Женя и достал болторез.
Ночью температура упала. Женя как мог закутался в старую куртку, которая когда-то давно была на вооружении французской армии, после чего лет двадцать лежала в холодных и влажных складах, пока Женя не купил ее на Уделке*. Он почти никогда не покупал одежду в секондах, сколько бы раз друзья ни брали его с собой поискать крутое шмотье за копейки. Как-то он наткнулся на целую кучу отличных клетчатых рубашек, но не взял ни одной – стоило прикоснуться к вещи, как пальцы словно тонули в липкой слизи, оставшейся от чужой растраченной жизни. Даже сейчас от воспоминаний об этом моменте пальцы ломило, а сердце стягивала тугая тоска по чужим надеждам. Женя не знал наверняка, но мог поспорить, что вещи в той стопке принадлежали человеку, который умер очень разочарованным. А вот куртка таких ощущений не вызывала, наоборот, она с самого начала его радовала, поэтому он носил ее даже тогда, когда стоило бы уже одеться потеплее.
Распугав своим решительным видом всех встретившихся на пути гопников и одиноких собачников, Женя минут за двадцать дошел до «Криворучки». Парикмахерская, как обычно в спальных районах, находилась на первом этаже многоэтажки. Вход был с улицы, но особой оживленностью она не отличалась, и, словно насмехаясь над изначальным планом, ближайший фонарь не горел.
Грубую железную дверь «Криворучки» запирал навесной замок. Небольшой и аккуратный, на контрасте он казался декоративным. И все же Женя провозился с отмычками добрых двадцать минут и не смог его открыть. Тихо пробубнив под нос несколько отборных матов из семейной коллекции, Женя бросил попытки быть элегантным и перерезал металлическую