Что-то блеснуло в его спрятанных за мешками глазах.
– Если бутылку возьмешь – можно у меня присесть. Я здесь рядом живу, а жена как раз ушла. – Он понизил голос и доверительно сообщил: – Ты не бойся, мне много не надо. А тебе пиво не поможет, только хуже будет. Вон, как колотит. Водку-то прямо тут, в ларьке у Тамарки можно взять.
Я снова оглядел его с головы до ног, но на этот раз с нескрываемым интересом.
– А жена надолго ушла?
– Насовсем ушла, – пояснил он. – По уважительной причине.
– Так это же здорово! – обрадовался я. – То-то тебя здесь все знают, дядя Паша. А не отравит Тамарка-то?
5
Когда я проснулся, было еще темно. В носу зудела простуда, а может, это организм отгородился защитным барьером от миазмов дяди Пашиной берлоги.
Он воспринял мой ночлег, как нечто, само собой разумеющееся, принес заиндевевшую раскладушку с балкона, а потом добавил и матрац, наверное, за то, что ему удалось рассказать. Он рассказывал о своем падении торопливо, захлебываясь словами, ежеминутно ожидая, как, по-видимому, было уже не раз, что его перебьют, оборвут и, недослушав, затеют хоровое пение или драку.
Я терпеливо выслушал всю его жизнь вплоть до вчерашнего дня, и он проникся ко мне благодарностью, воплотившейся в матраце.
И все же оставаться навсегда у дяди Паши не хотелось, но нарваться на пулю в городе не хотелось еще больше. Третий вариант: обратиться за помощью к Александре Петровне мог плавно и ненавязчиво перейти во второй.
Имелся, конечно, довольно простой и почти стопроцентный выход из сложившейся ситуации: позвонить Чарику или Костику и сообщить, что один их беспокойный общий знакомый попал в аварию и нуждается в неотложной помощи. Не позднее, чем завтра, в Краснореченск прибудет бригада реаниматоров, с которыми совсем не страшно открыто пройтись до вокзала вдоль дымящихся развалин, называвшихся когда-то улицей Победы. Но такая операция, конечно же, не пройдет незаметно для Клина, потом о ней узнает Наташка, и с «Мойдодыром» придется покончить навсегда.
Ради «Мойдодыра» стоит рискнуть и еще раз прокачать Александру Петровну.
Ни один из трех вариантов, которые я так уверенно тасовал, лежа на койке гостиничного номера, не состоялся. Вопрос о цели моего прибытия раскрылся довольно однозначно. Неизвестно, за что, но зачем – понятно и даже очень. Прибывшего уничтожить!
Другой немаловажный вопрос: насколько здесь замешана хлебосольная и чувствительная зеленоглазая мымрочка Александра Петровна Кравченко.
Позавчера она узнала все, что пожелала. Поначалу я пытался немного поскрытничать, но потом, тронутый ее заботой о моем желудке, выложил все. Что-то из моих знаний ей не понравилось, она отправила меня в гостиницу с глаз долой и махнула платочком. Огонь!
Правда, кроме нее я довольно тесно общался с парочкой, засевшей в Алешкиной квартире, с Галиной Сергеевной и с приемщиком багажа, но для них я остался