Мяч так и вонзился в девятку, а я, перекувырнувшись через голову и руки, вскочил на ноги и услышал:
– Молодец, сержант! Надо же, попал! Идем со мной.
Я не носил погон на футболке и его попаданию тоже удивился.
Мы пришли в каптерку, и там я узнал о своем зачислении в группу, список личного состава которой уже утвержден командиром.
Я вышел наружу, гремя шипами, наклонился, запустил пальцы в гетры и достал «Приму».
– Спортсмен, а куришь, – донеслось сзади укоризненно.
– Тут закуришь… – ответил я, глядя с тоской на футбольное поле.
– Ну, покури, покури… напоследок…
Через неделю я бросил курить, как, впрочем, и весь наш взвод, за исключением Костика, которому пятнадцати – двадцатикилометровые броски были только в радость.
*** *** ***
Подошел мой трамвай. Я принял активное участие в загрузке, за что был вознагражден местом. Ехать предстояло долго, скучно, к тому же, сидя.
Я закутался от недоброжелательных взглядов в одеяло воспоминаний…
А через двенадцать лет Костик разыскал меня в Питере, вдоволь нахлебавшегося слякоти, пыли и безработицы.
– Виктор, к вам приятный молодой человек! – провозгласила моя хозяйка, претендующая на звание милейшей из старушек, сдающих комнаты.
Я никого не ждал. То есть, мне некого было ждать. Уволенный около года назад из армии, как говорится, без выходного пособия, когда до конца моего контракта оставалось каких-то два месяца, я поехал в Ленинград, пытаясь найти Костика. Через неделю поисков я понял их тщетность. Костик поменял адрес и растворился в этом огромном муравейнике.
Кем я только не работал эти месяцы, тяжело и дешево. Не жизнь, не борьба, а какая-то глупая игра за существование. Вроде перетягивания каната – упираешься, трещишь, а все на месте. Существование есть, атрибутов – нет.
Костик заполнил комнату огромным телом, запахом обалденного одеколона и искренней радостью встречи.
– Здорово, браток!
Да здравствует 23 февраля! Мы оба послали ребятам открытки к празднику, и кто-то передал Костику мой адрес.
Развалясь на заднем сиденье шикарного «Вольво», мы ехали куда-то за город, постоянно перебивая друг друга:
– А помнишь? А помнишь?
Только самые главные общие воспоминания мы, не сговариваясь, отложили на потом. И лишь оставшись вдвоем в Костином загородном дворце за бутылкой «Абсолюта», мы помянули мертвых.
– Ну, давай. За Пеликаныча…
– Давай… И за Сашку…
– И за Сашку… Земля им пухом…
Тяжело помолчали, вспоминая наш единственный, маленький, но такой настоящий бой…
*** *** ***
Ротный собрал нас, одиннадцать прапорщиков, тянувших в спецназе уже второй контракт, в девять часов