Две тысячи журавлей. Елена Юрьевна Свительская

слишком сильными, их семьи заставляют жить в Эдо, а самих дайме – полгода жить с семьёй, полгода – в своих владениях. Чтобы прихвастнуть своей роскошью, они обставляют свои переезды с шиком, развлекая встречный народ своими пышными процессиями. Вот только денег на переезды уходит немерянно, где уж им на мятеж скопить-то? Мало даймё этих хлопот, так некий аристократ добавил им головной боли выше крыши! Разъезжает, видите ли, по храмам близ Киото, но почему-то между молитвами успевает и на пути дайме и их свит появиться. И несчастным дайме приходилось с лошади слезать, на колени перед негодяем падать, ведь аристократы выше их по статусу, как ни крути, пусть даже у них усадьба обветшала, а денег с кошкин лоб! Мало тому человеку унижать даймё, причём, обращался он к ним так почтительно, что ни придраться ни к чему, так ещё и вздумал их шантажировать. Шлёт, значится, им письма следующего содержания: «Не заплатите золотыми монетами нижеуказанную сумму – и я выеду вам навстречу, чтобы поприветствовать вас». А сумма-то за его милосердие к их гордости растёт день ото дня! – оборотень ухмыльнулся. – До того разжился, что и усадьбу починил, и нарядов себе накупил, и вещей дорогих, и книг, и всякой иной роскошной пакости. Женился выгодно – и ещё больше богатства приобрёл. А как он землевладельцев-то замучил! Ох, словами трудно описать!

      Однако же Акутоо постарался изобразить встречу даймё и корыстного аристократа, меняя голоса и движения, изображая то хитреца, то оскорблённого богача, вынужденного кланяться, то довольных слуг последнего. Я хохотал долго и громко, упиваясь актёрским мастерством своего приятеля.

      Мы уже почти дошли до моей деревни, когда оборотень вдруг неожиданно посерьёзнел:

      – Говорят, что он дочери своей ничего не подарил, хотя не обеднел бы, если бы одел её роскошно и всю её комнату подарками завалил. Кстати, с дочкой его произошла презабавнейшая вещь. Приглянулась она одному они, ну, тот, значится, принялся её из дому выманивать, чтобы, значится, съесть или соблазнить, – и Акутоо опять расплылся в радостной улыбке. – А девчонка-то, девчонка из дому вышла, ночью, да стихами его до того заболтала, что бедолага её до самого монастыря и довёл, и сам того не заметил, заслушавшись! Как он теперь страдает, как страдает! – и оборотень счастливо захихикал. – Ведь такой напасти и врагу не пожелаешь! Что бы демон – и помог девчонке благополучно добраться до храма! – приятель опять стал серьёзным: – Я, право, не знаю, кому тут больше сочувствовать. Не то этому они, который так вляпался, что стал всеобщим посмешищем, не то девчонке, умеющей рассказывать стихи, ведь ей теперь не поздоровится. Этот они в гневе ужасен! Сам-то я не видел, как он дерётся, но слышал…

      Я спохватился:

      – А откуда ты знаешь про этого демона и про аристократа, что из даймё деньги выколачивает?

      – А меня на днях навестило знакомое привидение. Оно большую часть своего существования после смерти проводит в столице, ищет того, кто её погубил, но никак всё не найдёт. Ну, иногда и приведению хочется развлечься, так что она бродит по Ниппон и сплетничает со всеми духами и чудовищами, которым охота поболтать. И до чего занятные