Артуру стало невыносимо тяжело, и он ушел подальше от суеты, от пьяных воплей, доносящихся из кабака. Сел на покрышку, хранящую тепло ушедшего дня. Горячий ветер трепал волосы. Неподалеку стрекотал сверчок.
Ника нашла его сама. Бесшумно подкралась, обняла и уселась рядом.
– Ты уже знаешь? – спросил Артур и провел по ее волосам.
– Война, – прошептала жена и зарылась носом в складки его рубахи. – Все уходят завтра. И ты с ними. Не волнуйся. Мы справимся. Идем домой, тебе надо отдохнуть. Да и мне хочется рядом побыть в последний раз…
– Да что ты такое говоришь! Ерунду несешь. Никакой не последний. Ты иди домой, а я скоро буду. – Артур поцеловал ее в макушку и поднялся. – Не смотри так! До ста сосчитать не успеешь, как я приду.
Вздохнув, Ника побрела к дому. Артур с тоской проводил взглядом ее стройную фигуру и направился к манисовику.
Высь жил в кособокой лачуге около сараев. Поняв, что боец из него никакой, омеговцы оставили подростка на ферме. Артур знал: Высь умеет обращаться с радиоточкой и может быть связистом. Он постучал в ржавую металлическую дверь. Донеслись шаги, высунулся бледный, перепуганный Высь, не говоря ни слова пропустил хозяина внутрь.
Артур не стал присаживаться на колченогий стул и проговорил:
– Я ненадолго. Война началась. Я буду в гарнизоне. Если узнаю, что ферме угрожает опасность, передам тебе радиосигнал, скажу: «Лето выдалось непривычно жаркое», так что будь на связи. Понял?
Высь кивнул.
– Когда получишь сигнал, забирай Нику, Лану и уходи на свалку по восточной дороге. Там есть убежище и запас продуктов на первое время. Ника знает.
Потерявший дар речи парень теребил длинную рубаху.
– Понял меня?
Высь снова кивнул и прошептал:
– А кто нападает-то?
– Пока не знаю. Понял, что надо делать?
– Всё так серьезно? – не унимался Высь.
– Без понятия. Это на всякий случай.
– «Лето выдалось непривычно жаркое», – пробормотал Высь, будто пробуя фразу на вкус. – Хоть бы больше не услышать…
– Надеюсь на тебя. – Артур похлопал парня по тощей спине; тот потупился. – А теперь мне пора.
В безлунном небе звезды сверкали пронзительно ярко, набирало обороты истерическое веселье: с площади доносились басовитые возгласы и женский смех. Каждый стремился прожить последние часы на воле как можно разгульней.
По пути домой Артур споткнулся о пьянчугу, расположившегося в тени забора; мужик обругал его. По голосу Артур не узнал, кто это.
Запах сивухи плыл над Пустошью и затуманивал мозг. У колодца покачивались, поддерживая друг друга, наемные рабочие. Забытый, оставленный всеми Выползень жался к воротам, которые охраняли омеговцы. Чуть в стороне стоял Курганник, жевал сухую травинку, не сводя с Выползня взгляда. Как бы ни прибил – омеговцы сразу пристрелят… Перед