Иван принес целых две смертных клятвы: одну – что никому не расскажет о коротком пути, а вторую – что будет, не щадя живота своего, заботиться о порученной ему ватаге. Потом он получил одну ручную гранату (на всякий случай), и мы все отправились в путь.
Примерно через час наши дороги разошлись. Аркадий благословил своих разбойников, я благословил Ивана и его стрельцов. Караван углубился в чащобу, а мы с Аркадием отправились по тайным тропинкам вокруг болота.
Я сильно удивился, когда Иван попросил благословения, на мой язык напрашивалась нецензурщина, но Аркадий толкнул меня в бок и шепнул, что здесь так принято. Я произнес глупые и бессмысленные слова. Вдруг крест на груди толкнул меня, и я понял, что эти слова не столь уж глупы и бессмысленны.
Оказывается, верховая езда – не такое трудное дело, как представлялось мне раньше. Я поделился этой мыслью с Аркадием, но он сказал, чтобы я не обольщался: уже к вечеру бедра будут болеть, а завтра моя походка будет такой, как будто меня изнасиловали самым извращенным образом.
– Когда выберемся на тракт и перейдем на рысь, – добавил Аркадий, – мало тебе не покажется. Не волнуйся, через неделю ты возомнишь, что уже настоящий всадник, но лишь через полгода ты действительно станешь им.
Я поменялся одеждой с Устином, поскольку габаритами мы примерно одинаковы. Сейчас одет как крестьянин: латаная дубленка, вытертая меховая шапка, домотканые холщовые штаны, кирзовые сапоги с портянками, овчинные рукавицы заткнуты за широкий кожаный ремень – сейчас слишком тепло, чтобы надевать их на руки. Я хотел снять и шапку, но Аркадий решительно воспротивился. Он сказал, что здесь это не принято, что без шапки ходят только совсем нищие бродяги и что лучше ходить босиком, чем без шапки.
– А что вы носите летом? – поинтересовался я.
– Картузы, – лаконично ответил Аркадий.
В общем, я оставил попытки раздеться и мрачно прел в застегнутой дубленке, которая ни разу не подвергалась химчистке за время своего существования. Расстегивать ее нельзя, потому что тогда станет виден бронежилет, который на местном диалекте называется «кираса». Пистолет подвязан особой петлей к поле дубленки изнутри, автомат приторочен к седлу и замаскирован сверху куском рогожи. Плохая маскировка – со ста метров видно, что под рогожей скрыто оружие, но лучше все равно ничего не придумаешь.
Неплохо бы нам было одеться как стрельцы или купеческие приказчики, да у Аркадия не нашлось одежды, которая подошла бы мне по размеру. Я всегда считал, что мой рост совсем немного выше среднего, но в этом мире я выгляжу настоящим великаном. Об акселерации здесь и не слыхивали.
Самое противное в моем нынешнем положении то, что Устин, похоже, мылся не чаще раза в месяц. Вся его одежда провоняла крепким крестьянским потом. Кстати, оказывается, лошадиный пот пахнет почти так же, как и человеческий, и стоит на мгновение прикрыть глаза, сразу