– Моя жена будет только женой, а не правительницей. Любимой женой, всегда рядом, но править буду я!
Это было сказано столь уверенно, что ни у кого не возникло сомнения в будущем. Нефертити будет обожаемой венценосной супругой, с которой советуются, которую выслушивают, любят, холят, но к власти не допускают. Правда, самой Нефертити тогда было все равно, рядом находился ненаглядный Аменхотеп, у которого она готова стать простой рабыней. Пройдут многие годы, прежде чем Нефертити снова почувствует вкус к правлению и вспомнит, что мечтала быть похожей на фараона-женщину Хатшепсут.
Довольно быстро Нефертити поняла, что не все так просто в Малькатте. Огромный дворец точно улей или осиное гнездо, в нем постоянно роились и сталкивались меж собой интересы многих и многих, прежде всего царицы-матери, самого юного пер-аа и фиванских жрецов.
И если Нефертити было не до того – она вынашивала первое дитя, то царица Тийе впервые задумалась, как быть с ее ставшим супругом мальчиком. Тийе тоже мешали фиванские жрецы, с ними во всем приходилось считаться, но куда больше ее начинала раздражать активность Аменхотепа. Юный пер-аа возомнил себя совсем взрослым и принялся все чаще совать нос в то, чем даже при его отце занималась мать. Отвыкшая за последние годы от какого-либо контроля со стороны мужа, правившая без оглядки на фараона Тийе испытывала неудобство и пыталась придумать, на что обратить энергию сына, чтобы тот не мешал.
Если честно, то соседство с царицей-матерью было довольно обременительным и для самого Аменхотепа. Именно к ней присылали свои послания правители других государств, с ней советовались, ей докладывали прежде его самого. Иногда мать принимала решения, лишь потом ставя его в известность. Хотелось самостоятельности, хотелось показать юной жене, что он сам фараон.
Тийе попыталась занять сына, предложив ему достроить новый храм Атона неподалеку от храмов Амона. На некоторое время это действительно отвлекло, но нетерпеливый Аменхотеп слишком быстро завершил строительство храма, начатое еще отцом. В это время выявилось не только его пристрастие к Ра-Хорахти-Атону, но и явное нежелание следовать канонам.
Сказалось оно, прежде всего, в критике изображений.
Художник Бек, отвечавший за роспись храма и гробниц видных придворных, тайком жаловался царице Тийе:
– Пер-аа, будет имя его вечно, повелел сбить изображение самого себя, выполненное на стене.
– Что его не устроило?
– Он не желает, чтобы пер-аа и его семью изображали по канонам, требует, чтобы изображение было реальным.
– Это как?
Бек замялся, Тийе нетерпеливо фыркнула:
– Ну?
– Единственный требует, чтобы его тело изображалось очень похожим на настоящее, голова, руки, ноги – все было таким, как есть в жизни. А еще не желает видеть сцены битв и казни пленных.
– А что желает?
Бек чуть пожал плечами:
– Птицы… цветы… растения…
Тийе рассмеялась:
– Узнаю своего сына! Любимое место во дворце – тронный зал, где