Середовых мужиков
В винокурчики,
Удалых молодцов
Все на фабрички,
Красных девушек
Все в батрачушки…
Старым-то она
Не дает отдыхнуть,
Старикам не дает
За двор проглянуть.
Она гонит их
На работушку
Все тяжелую…
На тяжелую подневольную,
Подневольную да пригонную[154].
Характерно, что негативная оценка деяний «злодейки барыни» как в фольклоре, так и в собственно литературе связана с ее действиями в рамках капитализации помещичьего хозяйства.
Как правило, отрицательный вид принимает в фольклоре и русский земледелец-помещик[155]. Помещик выступает, например, в качестве разрушителя крестьянской семьи:
Как батюшку с матушкой за Волгу везуть,
Большого-то брата в солдаты кують,
А середнего-то брата в лакеи стригуть,
А меньшого-то брата – в прикащики[156].
А отсюда недалеко и до разбойничьего протеста, который так привлекал писателей XIX столетия.
Как за барами житье было привольное,
Сладко попито, поедено, похожено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегу потоптано,
Спинушку кнутом попобито;
Нагишом за плугом спотыкалися,
Допьяна слезами напивалися.
Во солдатушках послужено,
Во острогах ведь посижено,
Что в Сибири перебывано,
Кандалами ноги потерты,
До мозолей душа ссажена.
А теперь за бар мы богу молимся:
Божья церковь – небо ясное…[157]
Обратим внимание, что лирический герой всех упомянутых народных песен если и может быть назван крестьянином-земледельцем, то уже как бы лишенным своего первородного качества. «Лирическое» переживание собственно земледельца укладывается в границы календарно-обрядовых песен. Такое переживание требует цельности и однонаправленности трудового устремления-жеста осваивающего природу человека. В представленных же фрагментах к нам взывает миросознание, «выбитое» из положительной трудовой колеи. Приведем еще примеры самопревращения крестьянина из лирического героя, выступающего от первого лица, в некоего посредника-представителя своего Я для описания крепостной крестьянской доли:
Ох, хорошо житье лакеям
На боярском на дворе!
Они пашенки не пашут
И оброка не дают,
И оброка не дают,
Косы в руки не берут!
Ах вы, глупые крестьяне,
Посудите-ка