Но президент США не был последовательным прогрессистом и, как справедливо отмечает историк политической мысли Эдвард Бернс, «демократия Вильсона в некоторых отношениях разительно отличалась от демократии Лафоллетта. Начать с того, что он отводил государству значительно более ограниченную роль. Его экономическая теория проистекала скорее из индивидуализма Луиса Д. Брандейса, нежели из коллективистских источников. Хотя он выступал за прогрессивный подоходный налог и оправдывал его как средство ограничения крупных состояний, он никогда не выступал в защиту государственной собственности в той или иной ее форме… Что касается чисто политических реформ, то тут он также был более консервативен. Он поддерживал прямые первичные выборы, но проявлял мало интереса к инициативе, референдуму и [досрочному] отзыву [выборных должностных лиц] и никоим образом не относился столь же остро критически к власти судов. Еще более значительным было различное отношение к народным выборам (popular election). Если Лафоллетт настаивал на прямых выборах народом как можно большего числа официальных лиц, то Вильсон стоял за короткий избирательный бюллетень…»[156].
Короче говоря, по ряду существенных политических и экономических вопросов Вильсон занимал более консервативные позиции, чем наиболее передовые из прогрессистов. И если бы дело этим и ограничивалось, об этом человеке – даром что глава государства – не стоило бы говорить вообще. Но двадцать восьмой президент США был не просто политиком. Он был еще и профессиональным политологом, автором многих публикаций, в которых – наряду с прочими – разрабатывались и проблемы демократии[157], что представляет для нас особый интерес.
Вильсон не раз высказывался в поддержку демократии, характеризуя ее как «наиболее здоровую и жизнеспособную разновидность правления, когда-либо практиковавшуюся в мире»[158]. Однако его трактовка демократии носила, по словам одного из критиков, дуалистический характер. С одной стороны, он признает за народом право на власть (осуществляемую через своих представителей), а значит и на контроль над правительством. Признает, что власти должны откликаться на требования и пожелания народа. Но одновременно он открыто признает ограниченную способность народа к самостоятельному объединению и самоуправлению, иначе говоря, его ограниченную политическую компетентность, связывая это отчасти с тем, что простой человек