– И тебе хайль, – ответила Дашка, сползая с мотоцикла.
Шлем она вернула хозяину, волосы пригладила и поинтересовалась:
– Что случилось?
– Убийство, – ответил Вась-Вася, разглядывая не столько Дашку, сколько Артема. А тот не спешил убираться.
– Тебя подождать? – поинтересовался Артем, а Вась-Вася ответил:
– Нет. Она надолго.
За забором начиналась территория, которая отторгала Дашку, как чуждый элемент.
– Новый друг? – Вась-Вася следовал по пятам.
– Знакомый.
– Не мое собачье дело?
– Именно.
А здесь ничего не изменилось. Тумблер переключил зиму на лето с его припыленной травой и поставил время на паузу. Здания стоят. Фонари торчат пиками из зеленой стены кустарника. Темно-синие ирисы смотрят на солнце.
– Кого убили? – Лучше разговаривать, чем спиной ощущать насмешливый и вместе с тем виноватый взгляд. Дашка не нуждается в жалости.
С ней все в норме.
В совершеннейшей норме.
– Николай Федорович Луничев.
Имя знакомо. Но Дашка не сразу вспомнила, где его слышала.
Николай. Николаша. Именно так он сказал, представляясь: «Николаша» – и руку протянул белую, словно тальком присыпанную. Сам Николаша походил на пупса-переростка, обряженного в нелепый костюм. Желтый пиджак в крупную клетку, мешковатые брюки, затянутые ремнем, конец которого выглядывал из-под рубашки. Рубашка же черная, с атласным отливом.
– Я его наняла. Вместо Адама. Надо было кому-то работать. Или закрыть всю эту шарашкину контору, или нанять кого-то. Ты же понимаешь?!
– Стой, – Вась-Вася схватил за локоть и потянул, заставив Дашку обернуться. – Я понимаю. Все нормально, Дашунь. Все хорошо.
Говорит, как с неизлечимо больной, а Дашка здорова. Просто голова слегка гудит, и утро не задалось. Сейчас еще Анна появится с извечным укором в серых очах.
– Так что там с убийством? – Дашка высвободила руку.
– Пойдем, сама увидишь.
Перекрестный огонь мертвых взглядов. Каждая маска – упрек. Каждый шаг – подвиг. Пара вежливых фраз на откуп незнакомым людям. Кивок Анне.
Мизансцена зала.
Дашка видит и не видит его. Каждая деталь здесь настолько знакома, что нет нужды смотреть – память подскажет. И следы чужого присутствия затрет. Колонны. Вазы. Постамент. Девушка, лежащая на нем. В руке ее орхидея. Глаза раскрыты. Девушка немигающим взглядом смотрит на Дашку, и в горле разбухает ком.
– Она тоже мертвая? – Голос сорвался на шепот. А Вась-Вася кивнул в ответ.
Мертвая. И второй, в пару, на полу лежит. Этот некрасив. Черная рубашка, белая кожа, глаза пялятся в потолок, а на щеке черный кровяной подтек.
– Три проникающих, – интимным шепотом пояснил Вась-Вася. – Два в грудь, одно – в левый бок. Его очень хотели убить.
– А ее?
– А