Выражаю свою признательность Дэниелу Дж. Бурстину, библиотекарю конгресса, а также сотрудникам и сотрудницам Отдела рукописей Джону С. Бродерику, Полу Т. Хеффрону, Джону Ноултону и их верным подчиненным. Я очень признателен им за их любезность и помощь в моей работе, хранителями которой они сейчас являются. Мне и моему аппарату была предоставлена весьма щедрая милость. Работа с секретными материалами по этой книге была согласована с помощником по национальной безопасности д-ром Збигневом Бжезинским, которому я выражаю свою признательность. Президент Никсон любезно дал свое согласие цитировать некоторые материалы из его президентского архива.
Я особо признателен моему личному помощнику мисс Кристин Вик, которая взяла на себя организацию работы с рукописью и отпечатала несколько копий, продолжая держать в порядке мою повседневную работу. Черил Уомбл и Мэри Бет Балута преданно помогали при перепечатке текста. Многие работали сверхурочно.
Моя жена Нэнси поддерживала меня своими советами и любовью. Как всегда, она была для меня моей совестью.
Я посвятил этот том Нельсону О. Рокфеллеру. Он был моим другом на протяжении 25 лет вплоть до его безвременной кончины в январе 1979 года.
И только я один ответственен за содержание этой книги, как действительно и за свои действия, описанные здесь.
Вашингтон, округ Колумбия,
июнь 1979 года
Часть первая
Начало всех начал
I. Приглашение
Инаугурация прошла в яркий холодный, ветреный день. Я сидел на трибуне сразу за новым кабинетом министров и наблюдал, как Линдон Джонсон пробирался по проходу в последний раз под мелодию «Привет вождю»[1]. Я спрашивал себя, что этот мощный и полный трагизма человек думал, завершая пребывание на своем посту, которое начиналось с возвышенных устремлений, а закончилось болезненным расколом. Джонсон стоял, как орел в клетке, гордый, полный достоинства, с ним никогда не стоило шутить, его взгляд был устремлен в дальние дали, которых сейчас он уже никогда не достигнет.
Фанфары прозвучали еще раз, и новоизбранный президент Ричард Никсон появился сверху на ступеньках Капитолия, одетый в визитку, его брюки, как всегда, были слегка коротковаты. Его челюсть вызывающе выставлена вперед, и все-таки он кажется нерешительным, как будто не уверен в том, что присутствует именно там, где надо. Он одновременно производил впечатление человека, который добился своего и может наконец расслабиться и который до сих пор не верит в случившееся. Он наконец-то достиг результата за самую невозможную из всех карьер и совершил самый выдающийся подвиг самодисциплины в американской политической