«Ах, Гарри, Гарри», – шептала она, когда падал занавес. Он продолжал сжимать ее в объятиях, и она испытывала нечто вроде экстаза. «Он мой, мой». Когда зал взрывался аплодисментами, они с неохотой отстранялись друг от друга и вместе с остальными актерами выходили на поклон.
Забавно: оглядываясь назад, она не может вспомнить других актеров, игравших с ней. Был только Гарри – только Гарри имел значение, только о Гарри она думала. И ведь она была счастлива, дико, до умопомрачения счастлива… она никогда не думала и не мечтала, что на ее долю выпадет такое счастье. «Вот это жизнь, – говорила она себе, – вот что значат чувства».
А что она, Кристина Диллон, выросшая в семье провинциального священника и приученная стесняться, если не стыдиться, своей яркой, бросающейся в глаза красоты, знала о чувствах или о жизни? Гарри был первым человеком, который назвал ее красивой; Гарри был первым мужчиной, который овладел ею. Именно Гарри заставлял ее жить, учил любить. И она никогда не пожалела об этом – ни тогда, когда он все это отобрал у нее, ни в те долгие недели отчаяния, когда она лежала ночами без сна в меблированных комнатах. Слишком ошеломленная, чтобы плакать, она просто страдала от боли – боли, которую ей причиняла настоятельная, раздирающая душу физическая потребность в Гарри.
И зачем она об этом сейчас вспоминает? Нет смысла снова возвращаться к этому. Иногда Кристина спрашивала себя, способны ли воспоминания еще причинить ей боль, или то, что она чувствует, – это лишь отголоски той давней муки – страданий ребенка, который не понимает, зачем его обидели, страданий юной девушки, которая отдала все и ничего не получила взамен. Теперь она зрелая женщина, теперь она способна понять и увидеть многое из того, что ускользало от ее внимания в те годы.
Кристина взяла меню. Она потратила один шиллинг и десять пенсов, но все еще голодна. Что ж, можно позволить себе еще один сэндвич. Вставая, она вдруг заметила, что мужчина за соседним столиком внимательно разглядывает ее. Машинально – ведь она хорошо знала публику определенного сорта – она расправила плечи и, грациозно ступая, пошла к прилавку, а когда вернулась к столику, то обнаружила, что незнакомец – невзрачный мужчина средних лет в роговых очках и с торчащим над воротником рубашки кадыком – все так же смотрит на нее.
Кристина села к нему спиной, но продолжала чувствовать его взгляд. «Наверное, только у таких я и могу теперь вызывать интерес», – устало подумала она и вспомнила цветы и записки, которые получала много лет назад. Сейчас она обрадовалась бы даже десятой доле окружавшего ее тогда внимания, но в то время оно для нее ничего не значило. Приглашения на ужин она выбрасывала нераспечатанными. «Сожалею, но мисс Кристина Кристл занята». Такой ответ давался на все вопросы у служебного входа в театр, на телефонные звонки и расспросы почитателей. «Мисс Кристина Кристл занята!» Занята, она действительно была занята Гарри, она проводила с ним все дни и ночи. Даже сейчас она часто вспоминает их совместные ужины –