После премьеры вновь был онкодиспансер. «Однажды мы приехали к нему с Андреем Тарковским. Лева лежал зеленый: он принимал тогда какую-то химию, и цвет лица у него был желто-зеленый, – вспоминал о тех тяжелых днях Юрий Гладков. – Мы были настроены очень решительно: расцеловали, растормошили его. И Лева немного приободрился…»
«Потом начался странный процесс ремиссии, – продолжал рассказ Юлиан Семенов, – и Левон неожиданно для всех стал прежним Левоном, когда вместе учились, ездили танцевать в «Спорт», устраивали шумные «процессы» в молодежном клубе, который помещался в церкви на Бакунинской, и сражались в баскетбол с Институтом востоковедения в спортивном зале «Крылышек»… «В больницу, – подхватывал нить «истории болезни» Михаил Туманишвили, – мы не просто приходили и навещали – мы его похищали… То домой, то в шашлычную… А Лева все спрашивал: «А где Володя?» Лева жутко переживал это…» Кеосаян подозревал Высоцкого в черствости: «Кочарян болеет месяц, два, три – Володя не приходит. Однажды Лева мне говорит: «Знаешь, Володя приходил. Принес новые стихи – потрясающие!» И начал мне про эти стихи рассказывать. А Володя ведь не был в больнице, просто кто-то принес эти стихи… А в конце громадный Лева весил, наверное, килограммов сорок. И вот однажды он мне говорит:
– Хочу в ВТО! Хочу и все!
Поехали, сели за столик, заказали. Смотрю, проходят знакомые люди и не узнают его. Леву это поразило:
– Слушай, Кес, люди меня не узнают. Неужели я так изменился?!»
«Когда Левон почувствовал, что ремиссия кончается, – продолжал скорбную хронику Юлиан Семенов, – и постоянная слабость делает тело чужим, и что большая, осторожная боль снова заворочалась в печени, он отказался лечь в больницу, попросил после смерти его кремировать («Нечего вам возиться со мной, теперь места на кладбище дефицит») и еще попросил накрахмалить полотняную рубаху с большим воротником и синим вензелем ООН на правой стороне… Он так и умер: рано утром проснулся, попросил… надеть на него полотняную рубаху с большим, модным в этом сезоне воротником, посмотрел на свои руки и сказал: «Какие стали тонкие, как спички, позор экий, а?» Потом ему помогли перейти в кресло – к окну. Он посмотрел на свою тихую улицу, вздохнул и сказал:
– Ну, до свидания, ребята…»
Гражданская панихида по Левону Суреновичу Кочаряну состоялась в конференц-зале киностудии «Мосфильм» 16 сентября 1970 года. Провожавшие его в последний путь видели: Левон лежал в гробу – маленький и желтый, с припудренным лицом и совсем не похожий