Павлин! В саду! Собственный павлин, и наверняка не один! Сказка «Тысячи и одной ночи»! Какой удачливый мерзавец этот Шарлахов! А за домом еще и бассейн виднеется, причем здоровенный. И вон та машина возле гаражей – не какой-нибудь захудалый «Лексус», а самый натуральный «Ламборджини», белый как снег. А-а-а! Ну почему, почему у меня нет своего «Ламборджини»? Или хотя бы «Феррари». Любого цвета, не обязательно белого!
Зависть, самая неприкрытая зависть глодала мою душу. Прикинув на глаз стоимость всего увиденного, я стала усиленно соображать, чем таким может заниматься Ипполит Сергеевич Шарлахов, но воображение не могло подсказать мне ничего путного. Наконец я решила, что он взял напрокат у государства пару станков, печатающих дензнаки, для личного пользования, а не то присосался к какому-нибудь нефтяному крану, из которого круглый год текут миллионы долларов.
Павлин и машина были просто изумительны, и, вдоволь налюбовавшись на них, я прониклась невыразимым отвращением к собственной бедности. Мне стало ясно, что в своей затрапезной курточке и джинсах сомнительного происхождения я не слишком смотрюсь на фоне всего этого великолепия. Но тут мне как нельзя кстати вспомнились трупы на ступенях подъезда, шесть дырок в ветровом стекле, и мой восторг несколько поутих. Какой прок в самом немыслимом богатстве, если каждую минуту наслаждение им может оборвать пущенная умелой рукой пуля? Лучше уж быть живой Татьяной Стрелицкой, чем мертвой французской императрицей, коллекционирующей развлечения ради бриллиантовые диадемы.
– Идем, Таня, – позвал меня Охотник, и я двинулась следом за ним. Серега пыхтел сзади, меж тем как наши сопровождающие из второй машины растворились где-то в окружающем пространстве.
Возле входа в дом нас уже ждал человек лет тридцати пяти, одетый в столь безупречный костюм светло-серого цвета, что наверняка вызвал бы приступ зависти у голливудской звезды, если бы таковая вдруг объявилась поблизости. Внешность незнакомца вполне соответствовала костюму: красивое, нагловатое, заплывшее жиром лицо, светлые волосы и косая сажень в плечах. Глаза взирали на мир с безграничной брезгливостью.
– Так-так, – проговорил их обладатель нараспев. Он стоял на крыльце, загораживая вход, и держал на отлете руку с сигарой толщиной в ляжку оперной примадонны. На мизинце этой руки красовался широченный золотой перстень-печатка. – Кого я вижу! Неужели это сам Охотник собственной персоной?
– Брось паясничать, Никита, – проговорил Охотник, поднимаясь по ступенькам.
Любитель сигар меж тем уже успел переключиться на меня. Он воткнул в меня взгляд, как нож, и несколькими взмахами рассек до самого основания моего заурядного провинциального существа.
– А это кто? Ну надо же! Ты что, действительно ее нашел?
Вслед за этим он затянулся и преспокойно выпустил дым мне в лицо. Я отшатнулась и едва не слетела с крыльца, но цепкая рука Охотника