Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции. Марк Уральский

к концу. Помню, Горького позвали к телефону. Я вышел вслед за ним и попросил его передать привет хозяйке дома (артистке М. Ф. Андреевой). Мне оставалось уйти, не простившись с этими гостями. Я так и сделал. Больше меня Горький к себе не звал, да если бы и позвал, то я не мог бы принять приглашение: через каких либо два месяца после этого обеда он закончил свою ссору с большевиками: у них начинался период долгой (не скажу, безоблачной) дружбы. Она привела к полной капитуляции Горького и через несколько лет к окончательному его переходу на роль состоящего при «вожде народов» официального писателя. Его именем стали называться города, улицы, заводы, аэропланы. Писал он и говорил то, что при такой роли полагалось писать и говорить. Из прежнего иконоборца он стал советской иконой [АЛДАНОВ- СОЧ (IV)].

      В письме М. Алданова к Е. Кусковой от 26 ноября 1954 года содержатся дополнительные сведения о его контактах с Горьким.

      Познакомился с ним 40 лет тому назад. Вышла в Петербурге моя первая книга «Толстой и Роллан» (забавно, что я напечатал ее на свои деньги, так как боялся искать издателя: откажет – позор!). Литературного мира я тогда почти не знал, хотя жил то в Петербурге, то в Москве. Совершенно для меня неожиданно в «Речи» появилась чрезвычайно лестная статья об этой книге покойного Ю.О. Айхенвальда, с которым я тоже не был знаком. Большую радость он мне тогда доставил – я ему об этом говорил впоследствии в Берлине, когда познакомились. Так вот, Горький прочел эту статью, затем книгу и написал мне лестное письмо <…>. Просил зайти к нему. Разумеется, я зашел, и завязалось знакомство. Но и при всей моей неопытности молодого человека он был мне неприятен (хотя всегда бывал в высшей степени со мной любезен – это черта благожелательности в нём была). Не нравилась мне его манера разговора, повторение одних и тех же красноречивых слов, беспрестанные цитаты и ссылки, в которых чувствовался самоучка (помню, он слова «Берлин», «Жорес» произносил с ударением на первом слоге и т.п.). Но это были, конечно, не худшие его недостатки. Знаю, что в 1918 году и позднее он делал немало добра людям, которых спас, обращаясь к Ленину, – он его любил, кажется, искренно. Помню, в 1918 году я зашел к нему днем. Он с лукавой улыбкой сказал мне: «Жаль, М.А., что Вы не зашли на полчаса раньше: познакомились бы с Ильичом». Я был изумлен: Горький тогда был в крайне антибольшевистской своей стадии и громил большевиков в своей тогда еще выходившей газете. Были у него тогда Суханов и, помнится, Базаров, тоже враги большевиков85. Так я и пропустил случай вблизи увидеть Ленина [ЧЕРНЫШЕВ А. (VI). С.137].

      Интерес Горького к Алданову вполне объясним. С этим начинающим литератором-интеллектуалом, к тому же по происхождению евреем, – а Горький, как никто другой, манифестировал свою исключительную симпатию к евреям – см. [УРАЛЬСКИЙ (III)], – у него было много чего общего. Оба они были «западники» и видели будущее России в ее коренной европеизации. Оба дистанцировались от религиозного мышления и какой-либо формы бытовой воцерковленности. Являясь заядлыми