Басилий был влюблен в свое собственное величие; он сдерживал массу строжайшим этикетом. Доказательством является тот факт, свидетелем которого я был. Когда он охотился, на него ринулся олень и намеревался умертвить его своими рогами. Присутствующий при этом служащий при дворце вынул шпагу, убил оленя и спас кайзера. Каким было первое движение его души? Он сказал, что в присутствии кайзера никто не смеет вынуть шпагу (из ножен), не замыслив государственной измены. И предал своего спасителя смерти!
Кайзеры Запада были на этом этапе неспособны на подобную жестокость. Одного такого, Карла из Кале, я очень хорошо знал благодаря его лейб-медику Зедекиасу, который был евреем как и я. Он был честным мужем, и я убежден, что он был неспособен, как поговаривают, отравить своего господина в Модене у подножия Мон-Сени. И более того, не верю я и в то, что Карл из Кале был отравлен трактирщиком этого местечка, который предложил ему скверный ужин. Однако еще и сегодня с этим могут столкнуться путешественники, решившие переночевать в гостинице Модены: почти все они страдают от неперевариваемости пищи, которая раньше или позже, в зависимости от крепости желудка, становится причиной их смерти.
Карл Толстый имел очень красивую жену, которую он ревновал. Его любимцем был канцлер Лиутвард, граф Версей, который во имя благополучия своей семьи и особенно своего племянника проявлял большую активность. Они оба были приятными, чудными людьми, которые ослепили дочь Беренгара, герцога Фриел, считавшейся богатейшей наследницей королевства. История была улажена, но рассерженный герцог желал отмщения и заставил кайзера поверить, что его супруга слишком хорошо относится к Лиутварду. Тотчас королева была заключена в монастырь Андлу, а канцлер лишился своего сана. Недовольный таким исходом, Лиутвард отправился в Германию, и по его рекомендации на трон вместо Карла Толстого воссел король Арнульф.
В хрониках десятого столетия нельзя найти даже маломальского слова, возбуждающего смех: это было тогда действительно ужасное время. У меня имеются личные причины, не упомянуть о любовной связи Феодоры и Мароция, поэтому в рассказе нет у меня ничего значительного, что могло бы заинтересовать людей.
Город Константинополь обладал тогда в равной степени и даже больше, чем иные новые города, внешними признаками цивилизации, но деспотизм, с одной стороны, а с другой национальное высокомерие, чрезмерность или дефицит которого одинаково унижали людей, обрекли греков на так много ошибок, так много предрассудков, так много комических и досадных обычаев, что человек со здоровым разумом не мог жить среди них. Большей веселостью и даже