М. Волконский. «Темные силы» (Москва, 2008)
Согласно анонсу, князь Михаил Николаевич Волконский83 (1860–1917) был «одним из самых известных беллетристов в начале XX века».
Признаемся, мы о нем никогда, однако, не слыхали.
Два связанные по сюжету романа, «Темные силы» и «Жанна де Ламот» напоминают по манере Дюма, а больше – Эжена Сю.
Демонические тайные общества… переодевания… запутанные наследства… похищения документов… убийства.
Все это хорошим русским языком, от которого мы теперь отвыкли, и, нельзя не признать, в увлекательной форме.
А издано элегантно, в томике в 500 страниц.
Неизбежным образом, психология персонажей очерчена поверхностно; но, опять-таки, у каждого есть свой четко выраженный характер.
Хотя окончание почему-то чересчур свернуто и сокращено.
Любопытно, что один из главных героев, симпатичный алкоголик Орест Беспалов, напоминает mutatis mutandum84 Степку из «Двух сил» И. Солоневича, с которым наши читатели хорошо знакомы.
М. Волконский. «Мальтийская цепь» (Москва, 2007)
Мы уже разбирали книгу Волконского «Темные силы».
В отличие от нее «Мальтийская цепь» и содержащееся в том же томе в 575 страниц «Кольцо императрицы» представляют собою не авантюрные, а исторические романы, близкие по стилю к произведениям Всеволода Соловьева85 и графа Салиаса86. Первый из них даже перекликается с сочинением Салиаса «Служитель Божий» наличием в том и в другом в качестве отрицательного персонажа патера Иосифа Грубера, иезуитского деятеля, погибшего в Петербурге во время пожара.
«Мальтийская цепь» есть романсированная история подлинного лица, итальянца графа Помпея Литты, рыцаря Мальтийского ордена, начавшего свою карьеру корсаром на Средиземном море и завершившего ее блистательным образом, при российском дворе в эпоху императоров Екатерины Второй и Павла Первого.
Правда, события его жизни сами по себе составляют увлекательный и даже на первый взгляд неправдоподобный приключенческий роман! Отметим верное изображение в книге петербургской жизни того времени.
В отличие от многих писателей, включая даже столь блестящих как Алданов87 и Акунин, автор отдает должное «великой жене» (как именовал ее Пушкин) принадлежащей к числу лучших монархов на русском троне, того и другого пола.
Передадим ему слово.
Отметив бодрый вид царицы в ее последние годы, он продолжает: «Благодаря ли этому или вообще вследствие долгой привычки к управлению мудрой государыни, счастье и ум которой покрыли невиданным дотоле