– Владимир Семенович, не хочу вам мешать ужинать, но такой случай может мне больше не представится… я хочу вам сказать, я вообще-то литературовед, занимаюсь теорией стихосложения, историей стихосложения. Так вот, в ваших стихах совершенно уникально употребляется (могу сейчас неправильно воспроизвести, как именно он сказал, но смысл передаю точно) выделение согласных, как никто не использовал…
– Аллитерация?
– Да, аллитерация. Мало кто так использовал её в стихосложении.
И он вдруг увидел, что Высоцкий, сразу перестав есть, внимательно на него смотрит, как бы пытаясь понять, всерьез он говорит или издевается, или шутит. Это же застолье… Но Асар со своим честным лицом так убежденно и уважительно это сказал, что Высоцкий покраснел от удовольствия, поблагодарил и спросил:
– Вы действительно так считаете?
– Конечно.
Ему этого никто никогда не говорил. И Асар закончил этот рассказ такой фразой: я видел счастливого Высоцкого.
Однажды после моего очередного выступления на радиостанции «Эхо Москвы» (кажется, я рассказывал о памятном вечере с Высоцким в нашей 13-й квартире) из музея Высоцкого мне прислали фотографию из записной книжки Высоцкого, открытой на букве Б. Там рядом с Бернесом и другими замечательными фамилиями была фамилия Букалов Алеша и Алина. И мой московский телефон, записанный рукой Высоцкого.
С Мстиславом Ростроповичем были знакомы все. Всемирно известный артист, всеобщий кумир. Когда к нему кто-то подходил, маэстро встречал этого человека будто своего лучшего друга. Но мое жизненное везение распространилось и на знакомство с Ростроповичем. У нас были общие друзья в Москве, и все мы временами встречались в Доме композиторов или в квартире моего друга – скрипача, музыковеда и музыкального критика Евгения Баранкина, куда маэстро наведывался в гости. Но эпизод, о котором я хочу рассказать, произошел в Риме.
Ростропович присутствовал на каком-то расширенном заседании в римском муниципалитете, где обсуждались планы русских вечеров и музыкальных сессий, в которых должен был принимать участие маэстро. Когда совещание закончилось и все быстро разбежались, Ростропович с Галиной Павловной Вишневской остались одни, как неприкаянные. А время обеденное, и мы с Галей предложили им пообедать вместе. Они с удовольствием согласились. Мы отправились в небольшую тратторию в центре города. За обедом завязался непринужденный, почти светский разговор о разном. Галина Павловна спрашивала, что нового в культурной жизни Италии, и мы начали