Марго захлопнула шкатулку, задвинула ящик стола, громко надкусила яблоко, решительно, словно отсекая прошлое.
Так угодно, так угодно, пусть будет так, никогда, польститься на иностранную стерву, какой негодяй, а мама еще масла подливала в огонь, да ты просто сгораешь от ревности, я тебя предупреждала, проходимец, что там карты говорят, ну точно, вьётся вокруг червового короля пиковая дама, дорога, ах, длинная дорога, казённый дом, бумаги, бумаги, деньги, ну точно, всё так и выходит, надо же, подобрал её на улице, и всего-то, помог сбросить письмо в почтовый ящик, а какая в ответ благодарность, нет, так легко бросить меня, а как же всё, что было, в мусорную корзину? Что, вся моя жизнь в мусорной корзине, просто взять, скомкать, мама злорадствует потихоньку, только и знает, что вставлять шпильки, даже не понимая того, что говорит, никакого сочувствия, она знает, для кого наводит макияж, для своего Валентина, а мне что остаётся, с глаз долой, из сердца вон…
Кому было угодно вырвать из Маргошиных рук нить судьбы? Кто знает, может быть, наоборот, судьба надёжно оберегала её от худшего и крепко держала в своих руках. Она еще пыталась найти оборванные концы, чтобы связать их отношения, но куда там, куда там, он навострил лыжи куда подальше, сказал, что будет писать и звонить. Марго нутром почуяла неладное, что это не простая любезность, что эта дама уводит Ореста от неё. Ведь она готовила себя к такому повороту, нашла же она в себе мужество сказать Оресту:
– Если ты решишь уйти от меня, то скажи мне об этом, хорошо?
Удивительно, но именно в этот момент Оресту тоже пришла мысль о расставании, ведь не легко расстаться, если нет видимого повода. Их мысли совпали. Как удалиться так, чтобы это не причинило боли ни ему, ни ей? Собственно, с самой первой встречи они стали угадывать мысли друг друга, думали синхронно одно и то же. Слова были нужны для того, чтобы выразить удивление. Именно умение общаться без слов связывало их сильней, чем слова признания, а бурные размолвки не играли никакой роли, даже если Орест хлопал дверью и уходил. Их язык в основном был интуитивным, а не вербальным. Марго остро ощущала конфликт между интуицией и языком. О том, что им когда-нибудь придётся расстаться, Орест тоже задумывался, возможно, не без влияния Марго. Это было, когда же это было, где было это, да, было это, было в тот день, пыталась вспомнить она, ах, да, мы отправлялись на Рейнеке, где у них был в деревне дом, их дача, купленная почти задаром, именно тогда мысль о расставании впервые стала словом. Орест решил превратить эту поездку в праздник эроса.
Для него это был прощальный карнавал. Марго робела перед его эротической экспансией. Её коробил уличный язык Ореста. Если он бывал в досаде на кого-нибудь из её коллег, которых она тоже не жаловала, его брань была настолько увесистой, что Марго смущалась, хоть и разделяла его негодование. Однако он и всуе произносил эти непутёвые словечки. Марго одёргивала его,