Шаги зашуршали совсем близко. И вдруг, не подымая глаз, я увидел, что белое дамское платье и серая тужурка генерала поворачиваются к нам. Я подумал, что они хотят сесть, и смущенно подвинулся. Урманов приподнялся и сделал два – три шага навстречу. Генерал остановился, дама, оставив его руку, шла дальше, прямо к нашей скамье. Кивнув Урманову головой, она прошла мимо него. Значит… ко мне?
Я поднял глаза. Небольшая фигурка вынырнула вся в освещенном месте и опять ступила в тень… Теперь она была совсем близко, и я видел одно ее лицо, вернее, одни ее глаза. Под широкими полями шляпы колебались на шелковинках небольшие белые шарики, и из-за них глядели два совершенно темных женских глаза, живые и глубокие, устремленные прямо на меня. Я уже сказал, что был очень застенчив, и невольно потупился… Шелковое платье… лорнетка на шнурке… маленькая светлая туфля с высоким каблуком – все это остановилось совсем близко…
– Извините… господин студент, – услышал я ее голос и поднял глаза.
Моя застенчивость, очевидно, поставила ее в некоторое затруднение. На одно мгновение она казалась тоже смущенной, и это удивительно изменило ее лицо. Оно было мягче, женственнее и лучше… Но затем на нем опять проступила самоуверенность. Глаза посветлели; на губах пробежала усмешка.
– Извините, что мне приходится вывести вас из вашей задумчивости… – сказала она с веселой иронической ноткой в голосе. – Мой отец очень интересуется знать… Ваша фамилия не Федотов?
И она посмотрела мне прямо в лицо, ожидая ответа, который, очевидно, должен был интересовать только генерала, а не ее. Глаза ее были теперь совершенно серые, холодные, чуть-чуть насмешливые. И мне показалось, что в них я читаю фразу: «какой ты еще зеленый».
– Нет, – ответил я на вопрос. – Моя фамилия Потапов. Но у меня есть дядя, брат моей матери… действительно… Федотов.
– Слышишь, папа? – обернулась она к отцу и, подойдя близко, крикнула ему в ухо. – У господина Потапова есть дядя Федотов.
Генерал сделал несколько шагов, и на лице его проступила та самая гримаса, которая показалась мне такой презрительной и неприятной. Но теперь она мне такой уже не казалась…
– Степан Ильич?.. Гусар? – спросил он быстро.
– Да, Степан Ильич Федотов и, кажется, гусар.
– Друг мой… Товарищ детства… Давно смотрю на вас… Весь в дядю… Позвольте пожать руку…
Я смущенно протянул руку, и генерал слабо пожал ее мягкой дряблой рукой…
– Это вот моя дочь… Валя, – это племянник моего лучшего друга…
Дама тоже протянула руку, и ее взгляд повернулся к Урманову, который стоял рядом немым свидетелем этой сцены… Он слегка наклонился,