Мое купированное шестое чувство подсказывало мне, что если меня проглотит осьминог, то я больше не вернусь в свой мир таким как был прежде. Единственный путь, который меня ожидал после не очень приятного путешествия по пищеводу морской глубоководной твари это смирительная рубашка и постоянная комната с мягкими стенами в «доме скорби». Но все равно, я должен был сдвинуть себя с места и заставить действовать смерти на зло. Так, как если этот сон есть порождение моей подсознательной фантазии, то только я могу сдвинуть часы на мертвой точке застывшего пространства. И вот я решился!
Не сводя глаз с трапезничающей злобной твари, я приблизился к одному из носильщиков и громко окликнул его:
– Извините, можно я вас на минутку отвлеку?
Изможденный человек, выронив из натруженных рук тяжелый камень, распрямился и посмотрел на меня пустыми глазами. Они не выражали ничего, кроме глубокой скорби и обреченности, которая бывает только у тех, кто решается на последний в своей жизни шаг. Он был похож на самоубийцу, и я был не так далек от истины. Левый рукав его грязной изодранной в клочья рубашки, был подвернут до локтя. И я с ужасом смог рассмотреть на его левом запястье глубокие засохшие порезы, явно оставленные укусами бритвы. Раны еще сочились сгустками застывающей крови, в которой в изобилии копошились маленькие белые черви.
– Что тебе нужно, незнакомец? Ну же говори? – слепыми глазами посмотрел на меня самоубийца и поводил носом по воздуху.
– Кто вы и что здесь делаете? – остановившись в нескольких шагах от живого мертвеца, вопросил я.
– Можешь звать меня Сэм-Юнг. Я бывший солдат Ее Величества, – удивил меня своим ответом истощенный носильщик.
– Что ты здесь делаешь, Сэм-Юнг? – решился я задать ему еще один вопрос.
– Я собираю свои грехи и скармливаю этой восьмилапой скотине, которая никак не может ими нажраться, – устало склонив голову вниз, процедил сквозь зубы Сэм-Юнг.
– Как ты оказался здесь, солдат? – я присел на корточки и стал с интересом разглядывать лежащий у моих ног камень греха. Он был необычный, или точнее необычный для моего дневного мира, но не для сумеречной зоны. На ощупь камень был не твердый, а скорее упругий и заметно пульсировал. Я сильно надавил на него пальцами, и из еле заметных пор живого камня заструилась