Адонис встал в первую шеренгу танцующих и влился в синхронный шаг.
Они не могли проиграть. Ведь они умели так слаженно двигаться в такт струнному инструменту и благодаря заложенному с детства чувству ритма. В этом танце чувствовалось единение народа перед общей угрозой.
Все как один. Опираясь на плечи друг друга. Вместе за свободу.
Звучали тосты. Разливали ракию, на тарелках, несмотря на войну, было много мяса, хлеба, овощей и сыра, кускового и рассыпного. Люди не поскупились. Они провожали на войну самое дорогое, что было в их семьях, – своих детей. И они надеялись не столько на победу, сколько на милость Бога, чтобы Он оставил их сыновей живыми.
На голове кириоса Ксенофонта был сарики – вязанный крючком черный платок с бахромой. Старики надевали его всякий раз во время скорби.
Он многозначительно кивал головой, поддерживая тостующих. Здесь говорили о родине, о том, что англичане и австралийцы слишком беспардонно относятся к местным, видя в них лишь рабсилу по рытью окопов у аэродромов, но что это надо терпеть во имя общей победы над безжалостными немцами, которые переняли от турок их жестоковыйный нрав и пришли на греческую землю без приглашения. А значит, будут разбиты так или иначе. Ценой жертв и лишений народа, конечно. Но такова цена любой победы.
– Ты принес то, что я просил? – напомнил брату Катерины о своей просьбе Адонис.
– Да! – ответил друг. – Удалось стащить у отца только один лист и конверт. Лист я пополам разделил, мне тоже кое-что нужно нарисовать. А ты обещал мне фарион и нарисовать дорогу.
– Держи фарион… – Адонис протянул Линосу красный берет с кисточкой, и тот, оглянувшись по сторонам, засунул его за пазуху. – Что нарисовать?
– Нарисуй тот путь к Сфакийской бухте Ливийского моря, о котором ты мне говорил. Подробно. Я ведь сказал сэру Тому, что дошел дотуда вместе с тобой. Тот самый, где тропа у подножия Белых гор, по Самарийскому ущелью мимо озера Курна.
– А ему зачем? Так же намного дальше, чем напрямую.
– Это его дело. Мое дело – фунт!
– Ого. Ну ладно. Давай обе половинки листа.
– А тебе зачем?
– Хочу написать Катерине.
– Ну вот опять ты за свое. Я так и знал! – улыбнулся Линос и протянул листики и конверт Адонису. – Только пиши ей без ошибок, а то эта стервозина снова будет смеяться.
– Если я буду не уверен в слове, то заменю его на знакомое. На синоним, – спокойно парировал Адонис.
– На что? Это еще что за диво?
– Отец Георгиос рассказал о словах, которые обозначают одно и то же по смыслу, но звучат по-разному.
– А зачем нужны такие слова, которые заменяют другие?
– Чтобы тот, кто признается в любви, никогда не наскучил.
– Ты что, признаешься в письме в любви?!
– Не твое дело… – пресек любопытство друга молодой эвзон, достал заготовленный отточенный карандаш и отправился к старой оливе у мельницы. Там мысли не клеились.