– Как полетали? – жёлчно спросил я, игнорируя вопрос. Всё-таки остатки смятения во мне ещё остались.
– Не понял? – искренне удивился Ремишевский, но к столику на всякий случай подходить не стал. Правильно сделал. Не ровён час, я бы не сдержался.
– «Полетали» на наркоманском языке означает «покурили», – мстительно уел его я, наконец полностью взяв себя в руки.
– Да? – удивился Ремишевский. – Я думал, табак в Европу завезли из Америки, а, оказывается, маркоманны[2] курили ещё две тысячи лет назад…
Я не стал комментировать игру слов и отвернулся. Что-то слишком много знал Ремишевский для заместителя директора банка. Такие люди обычно ничем, кроме финансов, не интересуются. Тем более, древней историей.
– Как понимаю, договор мы заключать не будем, – сказал он, наконец-то подходя к столику.
– Правильно поняли.
– Тогда извольте расписаться в получении выигрыша, – он положил передо мной расписку, затем принялся выкладывать на столик пачки денег. – О, я вижу, вы моим прибором баловались. – Ремишевский глянул в окошко, и, как мне показалось, в глазах промелькнула тень разочарования. – Опытный образец, барахлит… – то ли пожаловался, то ли извинился он, выключил прибор и положил его в «дипломат».
И тут я впервые подумал, что это за «идентификатор имени», в который нужно вводить фамилию, имя и отчество идентифицируемого? Это ж какое ещё имя он определяет? Бред…
Возвращая расписку с моей подписью, я попытался заглянуть в глаза Ремишевскому, но он на меня не смотрел. Бросил расписку в «дипломат», закрыл его и выпрямился.
– Пересчитывать будете? – спросил он, кивая на деньги и по-прежнему не глядя на меня.
– Я вам верю.
– Тогда, с вашего позволения, откланяюсь.
– Всего доброго, – пожелал я и не думая вставать с кресла, чтобы проводить. Хотелось посмотреть, будет ли он «левитировать» с балкона или уйдёт как нормальные люди через дверь.
– И вам того же, – сказал Ремишевский и направился к двери.
Щёлкнул замок, дверь чуть приоткрылась и тут же вновь захлопнулась.
– Простите, я что-то не могу справиться с замком.
«Ага! – промелькнула мысль. – Вот ты и попался! Дверь-то приоткрылась, так что с моим привередливым замком ты справился точно так, как я с замком твоего „дипломата“»!
Я встал, вышел в прихожую, открыл дверь.
– Как видите, всё очень просто, – сказал я, поймав-таки взгляд Ремишевского и глядя ему в глаза. Растерянности в его глазах не было. Было любопытство. – Прощайте.
Он вышел на лестничную площадку, но лифт вызывать не стал.
– До