Решено было выбрать диктатора; выбран был Марк Фурий Камилл, пригласивший в начальники конницы Луция Эмилия. Равным образом предлагавшие законопроекты против таких мероприятий противников вооружаются на защиту интересов плебеев крайней решимостью и, назначив собрание плебеев, приглашают трибы подавать голоса. В гневе и с угрозами воссел диктатор, сопровождаемый толпою патрициев; сперва началась обычная борьба между трибунами, предлагавшими законопроект и протестовавшими против него; насколько юридически протест был сильнее, настолько он уступал в популярности законопроекту и тем, которые внесли его, и когда первые трибы сказали: «Как предлагаешь», тогда диктатор Камилл держал такую речь: «Так как вы, квириты, подчиняетесь уже страсти трибунов, а не власти их, и приобретенное некогда удалением плебеев право протеста уничтожаете при помощи того же насилия, при помощи которого вы приобрели его, то я, как диктатор, буду защищать его не столько в интересах всего государства, сколько в ваших интересах и силою своей власти огражу ниспровергнутое вами право защиты. Итак, если Гай Лициний и Луций Секстий уступят протесту товарищей, то не последует вмешательства патрицианской власти в собрание плебеев; если же, вопреки протесту, они будут стремиться навязать государству, точно попавшему в плен, законы, то я не допущу, чтобы сила трибунов погубила сама себя».
Когда трибуны в ответ на это, не обращая никакого внимания, продолжали дело с не меньшим усердием, раздраженный диктатор послал ликторов удалить плебеев и пригрозил, что если они будут упорствовать, то он приведет всю молодежь к присяге и немедленно выведет армию из города. Это навело ужас на плебеев, но в вождях их не убавило, а усилило воодушевление к борьбе. Дело, однако, не склонялось еще ни в ту, ни в другую сторону, между тем Марк Фурий сложил с себя диктатуру, то ли потому, что, как свидетельствуют некоторые писатели, он был ненадлежаще выбран, то ли потому, что народные трибуны вошли с предложением, принятым плебеями, о наложении на него пени в пятьсот тысяч ассов, в том случае если он примет какую-нибудь меру как диктатор. Но как характер самого мужа, так и немедленное избрание диктатором на его место Публия Манлия заставляет меня более верить, что он испугался ауспиций, а не небывалого предложения; к чему, в самом деле, было выбирать диктатора для той борьбы, в которой сам Марк Фурий был побежден; сверх того, тот же Марк Фурий был диктатором в следующем году, а эту должность, униженную в предыдущем