«А мой отец ни за чем водяру глушит», – пронзила вдруг Санька горькая мысль. Но вслух он ничего не сказал, только болезненно поморщился.
– Вот ты говоришь – деньги… – продолжал Рафаил Израилевич. – Поверишь ли, у меня никогда в жизни и мысли не было продавать свои работы. Ни тогда, ни сейчас. Я просто не хотел этого делать. Но когда кто-то искренне говорит: «Раф, какая хорошая фотография, как было бы здорово, если бы она висела у меня дома!» – я просто снимаю ее со стены и отдаю. Мне и в голову не приходит попросить за это какие-то деньги… Да, – вдруг рассмеялся он после некоторой паузы. – Такой уж я уродился. Вот Левка – другой, он в мать. С ранних лет зарабатывает на своих компьютерах, но это не мешает ему брать с родителей на карманные расходы или у родственников под праздники деньги в подарок клянчить. Левушка утверждает, что…
– Кто это меня тут всуе поминает? – перебил, появляясь из своей комнаты, Лева. Саню удивило то, что он, как и отец, был в костюме и при галстуке. У них в классе никто так не одевался, и в будни, и в праздники ходили в футболках или толстовках, в узких джинсах или (в зависимости от пристрастий и принадлежности к той или иной субкультуре), наоборот, в очень широких штанах, расклешенных книзу или с растянутым поясом, так, чтобы была видна резинка трусов. И уж точно блестящих модельных туфель, как у обоих Залмоксисов, никто не носил, все больше кеды или кроссовки.
– Ну, ты даешь! – только и сказал Санька.
Дверь спальни чуть приоткрылась, оттуда сразу потянуло тяжелым запахом приторно-сладких духов.
– Левушка, ты уже уходишь? – послышался из-за двери резкий высокий голос. – Смотри, долго не засиживайся и никого не провожай, возвращайся пораньше! Будешь выходить – позвони, и, как домой придешь, тоже сразу нам отзвони…
– Левушка, в гостях веди себя прилично, – передразнил ее муж, – девочек нехороших не провожай, а если пойдешь провожать, то подолгу с ними не целуйся – на улице полно хулиганов, они тебя за ушки оттаскают… – И он потянулся руками к сыну, чтобы показать, как хулиганы оттаскают его за уши.
Лева, не промолвив ни слова, движением самбиста отбросил руки отца и тут же вцепился ему в лацканы пиджака. Тот вывернулся и в ответ сграбастал его за плечи.
Санек удивился и даже немного испугался, увидев, что отец и сын борются, похоже, всерьез. Сопя, они топтались в тесной прихожей, стараясь приложить друг друга о стену. Закачались подвешенные на лесках пейзажи, что-то хрустнуло, что-то грохнулось на пол. Сашка прижался всем телом к обитой мягкой кожей двери, чувствуя себя, как человек, ненароком оказавшийся в клетке с расплясавшимися слонами. На шум из спальни выплыла Левина мама, тоже невысокая, очень полная и какая-то круглая сразу во всех местах. У других толстых женщин обычно что-то где-то выдается – у кого грудь, у кого попа, у кого живот, – а Софья Яковлевна была везде ровная, как шарик на массивных ножках.
Увидев, что происходит, она оглушительно закричала