Позади остались сухие, неплодородные степи, где земля, казалось, взращивает камни вместо злаков.
Мало-помалу стали появляться деревья, сперва робко и поодиночке, затем все смелее, их становилось больше, купы оборачивались рощами, рощи сливались в перелески, и степная дорога стала вилять, пробираясь между вставшими на ее пути могучими лесными бастионами. Старик ставил силки, и один раз в них попался какой-то местный кролик, тощий и жилистый. Волшебник испек его в углях – этого хватило на целую неделю.
Владения поури приближались.
…Расставшись с посохом, он чувствовал себя более или менее терпимо только в первый день. А потом боль в сердце вернулась – тупая привычная боль, неизменное напоминание о приближающемся конце. И на сей раз она уже не желала отступать.
Он попытался бороться с ней – бесполезно. Как ни странно, легче оказалось ей покориться. И – старик спустя несколько дней словно б даже и привык к ней. Боль как будто придавала силы, старый волшебник смаковал картины воображаемой встречи с наглым и самодовольным юнцом, заканчивающиеся, как и положено, возвращением не только его посоха, но и всей былой силы; однако сперва ему предстояло добраться до летних поселков поури и уговорить этот вздорный народец не отправлять его прямиком в праздничный котел, а все-таки сперва выслушать.
…До границы владений поури старик добирался еще целых три дня. Если так пойдет и дальше, мальчишка просто опередит его, скроется в глубинах Зачарованного леса прежде, чем его настигнет справедливое мщение, – о том, что юнец и впрямь мог полететь, старик старался не думать. Все-таки подобные чары даются не с первой, не со второй и даже не с третьей попытки.
…Поури ловки и отважны, им не занимать звериной хитрости и чуткости, в лесу они когда-то тягались с самими эльфами – победить не победили, но и взявшие верх обитатели Зачарованного леса умылись тогда кровью, однако, несмотря ни на что, старик все-таки заметил карликов первым. Их секрет таился в зарослях густого орешника, на высоком, далеко вдвинувшемся в степное море взлобке – ни один глаз, даже эльфийского траппера, не смог бы разглядеть тройку вооруженных неподъемными засадными самострелами карликов, а вот старик смог – по отблеску солнечного луча на любопытном глазу, слишком плотно прижавшемуся к бойнице в плетеной стене засидки.
Старик остановился и поднял руки. Даже и лишившись силы, он всей кожей ощущал упершиеся в него полетные пути тяжелых арбалетных стрел, каждая из которых способна пробить насквозь троих таких, как он. Поури специально делали настолько тяжелые арбалеты. За «бегство с оставлением оружия на поле бранном» полагалась медленная и мучительная смерть в неспешно засасывающем жертву болоте, и потому секрет не мог ни спасаться бегством, ни бросать оружие. Им оставалось только сражаться.
– Эй, опусти руки, маг, – хриплым баском сказали наконец из зарослей. – Сказывай, зачем пожаловал?
– С Барри потолковать хочу, –