Дуотты позволили себе тихо рассмеяться.
– О чем ты говоришь, ученик? Желай мы принести тебя в жертву, мы сделали бы это так, что ты ничего бы и не заметил. Трудно ли подмешать сонное зелье в твою пищу или оглушить внезапным ударом из-за угла? Смог бы ты помешать нам? Так что иди вперед и не бойся.
– Я не боюсь, – он сделал шаг, другой, несмотря на не отпускавшую его тревогу. Что-то было не так. Слова дуотта казались разумными – но, похоже, слишком уж разумными. Слишком уж старались змееголовые убедить его, что никакой опасности нет и в помине. А раз так, значит, опасность есть.
Тем не менее он вышел на середину. Рядом с ним никого не осталось, дуотты все как один прижимались к стенам.
Хор не умолкал, по-прежнему звучало одно-единственное слово, заставляя человека трепетать, внушая ему смутный, невнятный ужас, страх перед неведомым, перед тем, что в принципе невозможно ни описать, ни увидеть.
– Нам нужна твоя кровь, – прозвучало за его спиной. Скрипучий голос дрожал – или это только казалось растревоженному воображению?
– Моя кровь? – эхом откликнулся он, стараясь выиграть время.
– Твоя кровь, – подтвердили за спиной. – Hе так много. Разрежь себе руку.
«Как же, – подумал он. – А если придется драться?»
Дуотт возник на мгновение рядом, протягивая темный обсидиановый поднос с коротким кривым ножом – для боя такой бесполезен, годится как раз (и только) вскрывать себе вены.
– Обойдусь, – грубо отрезал человек. – Обойдусь своим.
Из простых кожаных ножен появился его собственный клинок – широкий и длинный, в полный локоть. Таким, если надо, можно биться и против настоящего меча.
– Так все-таки, сколько вам нужно? – он старался говорить буднично и даже равнодушно, но дуоттов не так-то просто обмануть. Если они почувствуют его страх…
Собственно говоря, он не знал, чего же именно страшится, что же такого ужасного произойдет, если дуотты поймут-таки, что он боится. Но закон боя всегда один: враг не должен увидеть твоей слабости. А дуотты были сейчас его врагами, в этом он почему-то не сомневался. Несмотря на все проведенное в Последнем Прибежище время, когда они кормили его и заботились о нем, учили и оберегали. Hо не так ли и обычный крестьянин заботится о своей скотине, заботится целый год, чтобы зимой забить на мясо?..
Он аккуратно уколол острием безымянный палец на левой руке. Если что – в драке не помешает.
– Пусть твоя кровь коснется пола, – прошелестело за спиной.
Он повиновался.
Темная капля нехотя оторвалась от кожи, пугающе медленно полетела вниз, светясь все ярче и ярче, разгораясь, полыхая, подобно живущей последние мгновения падающей звезде. Она летела, не замечая земной плоти, гранита, базальта и всего остального, той несокрушимой брони, перед которой бессильны даже кирки подземных гномов. Набирала силу и мощь, превращаясь из слабой крошечной капельки в могучий таран. Так небольшой камешек превращается во всесокрушающий камнепад, увлекая