– Нет.
До антракта осталось пятнадцать минут. Что же делать! Второй акт должны были открывать этими дудками. Такая экспрессия, накал таинственности и силы. Дудка, колокола и привидения в большом количестве пляшут на сцене и между рядов дикий запредельный танец. Слет ведьм и вурдалаков. И как, интересно, мы это замутим без дудок?
– Посмотри под лестницей!
– А что, там не смотрели? – удивилась я и понеслась. Мимо буфета, в боковую дверь, под вопли ребеночка:
– Мама, это кто? Я боюсь!
– Это, деточка, артисты.
Интересно, почему это артисты. Нас что, много? По-моему, я бегу одна. Так, поворот, лестница к сцене. Вот он, кофр с реквизитами.
– Тебе чего тут надо, Алис?
– Не видели дудки?
– Бамбук?
– Ага.
– Не-а. А что, так и не нашли? – тупо поинтересовался Костик.
– Щепка, ты совсем идиот. Ты считаешь, я так просто тут голышом ношусь?
– А… – протянул он.
– Что акаешь? Ты во всех кофрах смотрел?
– Зачем во всех? В нашем, к «Замку».
– Ну тупизм. – Я принялась отковыривать задвижки к кофрам с реквизитом к Шекспиру и к Кафке. Из четвертого кофра мы наконец выудили потерянные свистульки.
– Как они туда попали? – чесал за ухом Костик.
– Через жопу! – выступила я. От возмущения меня перекосило.
– Чего делать-то?
– Как чего? Тащи быстрее к духам.
– Так антракт-то уже закончился. Там народ сидит. Меня Сам убьет, – рыдал Костик. Мы с ним безнадежно опоздали.
– Так он не знает, что дудки потеряли? – ситуация становилась критической. Из-за сцены глухо раздавались звуки колокола. Дудкам необратимо пора было уже издавать свои запредельные звуки. Я знала, что вот прямо сейчас на наш замок светят теми самыми синими фильтрами, от которых появляется ощущение многовековой пыли. Сцену «Таинственный и ужасный дом» надо было спасать. Я перекрестилась, в охапку собрала эти палки и, молясь, чтобы получилось что-то подходящее, понеслась на сцену. Народ расступался, так и не понимая, что это я вытворяю. Я вспомнила, как мы шалили и дудели, когда эти штуки к нам только привезли. Надо дуть примерно так же, как в пивную бутылку.
– Да уж, гармонии не обещаю, но нечто потустороннее попытаюсь изобразить, – пробормотала я и, выдувая занудную тягомотину из трубок, притопывая и кружась, понеслась на сцену. Балахон развевался, волосы попадали в рот. В зале стояла нереальная тишина. Синие фильтры осветили меня, и я стала похожа на слетевшую с катушек старуху-смерть. Под замершее дыхание зрителей я доплясала до ступенек в зал. Синхронно с сильными ударами колокола, приплясывая, соскочила со сцены и докружилась, наконец, до духов.
– Спасибо, – прошипел мне кто-то из них на ухо. Я передала им дудки, они принялись в них дуть. Тут подключили фонограмму, и под уже настоящее безумие звуков я докружилась через весь зал до своего законного привиденческого места. Режиссер