Он говорил не на упрощенной альфа-версии, а на языке хапторов, старательно взревывая и порыкивая в нужных местах, не скаля зубы и не глядя собеседнику в лицо, что могло бы считаться знаком неуважения и даже вызова. Ему мнилось, что все сказано и сделано правильно, но Сезун’пага вдруг стукнул кулаком о кулак и зашелся хриплым лаем. От него исходили ментальные волны веселья – похоже, Эрик его рассмешил.
– Ты, ашинге, не обучен верным словам почтения, – заявил хаптор, отсмеявшись. – Харши’ххе в этом месте – только Шеггерен, владыка клана Кшу, и называя так других, ты оскорбляешь тэд’шо Шеггерена. И ты, ашинге, совсем лишился разума, если думаешь, что тэды охотятся на тварей вроде хашшара. Это позор! Позор даже для пасеша! Настоящая охота – там! Там, в горьких водах! – Сезун’пага вытянул тощую длань в сторону моря. – А деревья... Тут всегда были деревья. Пусть растут.
Кое-что Эрик понял. «Харши» означало «главный», «большой», «широкий», а «харши’ххе», дословно – «широкозадый», было неотъемлемым титулом лишь Шеггерена’кшу, тэд’шо, то есть высокого тэда, главы одной из четырех династий, что правили материнским миром и всей звездной империей хапторов. Не стоило так обращаться к Сезун’паге! Разумеется, он принадлежал к местной знати, но был только пха’ге, «двурогим», а простолюдинов, хоть у них тоже имелась пара шишек на черепе, здесь называли «пасеша’ге», «однорогими». В этой несложной иерархии земляне, очевидно, занимали последнее место под именем «ашинге», «безрогих». Впрочем, этот термин, обозначавший у хапторов человеческую расу, стал уже официальным, вошедшим в текст мирного договора после Пятилетней войны. А вот прозвища «шуча» – «волосатый» и «кирицу’ххе» – «узкозадый» считались оскорбительными.
– Родитель бил меня слишком тонкой палкой, и потому я глуп, – пробормотал Эрик формулу извинения. – Ты, пха, добавил мне ума. Добавь еще и скажи, на каких животных охотятся в горьких водах?
– С такими зубами. – «Говорильник» выставил на обозрение когтистый палец.
Запугивает, решил Эрик и поинтересовался:
– А можно ли купаться в море? Ну, скажем, у самого берега?
Хаптор сделал шаг назад, серое его лицо потемнело, вертикальные зрачки расширились. Кажется, он был потрясен.
– Купаться! – проскрежетал Сезун’пага. – Купаться, да еще в горьких водах! Зачем?
– Для удовольствия, – объяснил Эрик. – Здесь жарко, а купание освежает и придает бодрости.
Сезун’пага помассировал правую шишку на безволосой голове – возможно, для стимуляции мыслительных процессов. Потом спросил:
– Ашинге нравится погружение в воду? В горькую воду моря или в воду реки, которая безвкусна?
Эрик кивнул:
– Очень нравится. Мы любим погружаться в моря, реки, озера