– Хочу напомнить вам, госпожа Скайдре, – сказал Кратов. – Как и полагается, по прибытии на Землю вы обязаны представить своему руководству полный и объективный отчет о состоянии дел на Сфазисе. Надеюсь, вы ни о чем не умолчите.
– Я тоже, – вздохнула Руточка. – Надеюсь…
Чудо-Юдо-Рыба-Кит спланировал в густой ковыль, посреди бесконечной дикой степи, в ложбину между двумя давно обрушившимися курганами. Он продолжал бухтеть и жаловаться, но Кратов уже не слушал его. Он выскочил наружу и, стоя по пояс в сырой траве, жадно впитывал ее усталый шелест, далекие крики всполошенных птиц, раскаты удалявшегося грома. Только что здесь прокатилась гроза, и еще накрапывал мелкий дождик.
– Пяти дней не прошло, – сказал Кратов. – А успел соскучиться!
Он помог Руточке покинуть кабину, и теперь они стояли рядом, держась за руки, которые забыли расцепить. Мокрые и немного встревоженные оттого, что и им передалась грозовая тревога самой степи.
– Где это мы плюхнулись? – спросила Руточка.
– Честное слово, не знаю. С воздуха я видел автостраду неподалеку. Если хотите, я вас провожу.
– Не хочу. Здесь я сама. Выберусь на дорогу и вызову какой-нибудь транспорт, – она помолчала. – Костик, а где же ваша семья? Я имею в виду – настоящая семья? А?
Кратов не ответил.
Руточка пошла вперед, раздвигая ковыль руками, оступаясь на невидимых бугорках. Временами она оборачивалась, и в ее взгляде Кратову мерещилась огромная неуверенность. Тогда он шутливо грозил ей пальцем.
Потом он вернулся в кабину и долго сидел у открытого люка, молча улыбаясь собственным мыслям.
– Мальчик, – наконец пробормотал он. – Сопляк. Тоже… выбрал время…
Он закрыл глаза, и память услужливо вернула ему все накопившиеся за неполные сутки воспоминания. Вот Руточка тайком хихикает над его суетливым усердием в освоении премудростей сфазианского быта. Вот она тигрицей атакует разнеженного Энграфа. Вот она безучастно бредет по тропинке среди земных вишен и яблонь под чужим бессолнечным небом…
«Послушай, звездоход, – подумал он. – Когда же ты окончательно повзрослеешь? Уж как тебя жизнь ни мотала, ни била об острые углы… Пора бы тебе на четвертом десятке отучиться влюбляться во всех без исключения красивых женщин Галактики. И вообще, биографию Галактического Консула, – здесь он сардонически усмехнулся, – подобает открыть каким-нибудь настоящим делом!»
Мановением руки Кратов закрыл люк.
– Чудушко, – величественно приказал он. – Домой, Китяра.
Когда биотехн, ворча на атмосферное электричество, что донимало его щекоткой, всплывал над степью к зашторенному низкими тучами небу, Кратову помстилось, будто на обочине автострады одиноко