Когда за окнами наконец забрезжил слабый и робкий свет, Парри уже знал всё, что ему было нужно. Знал – и едва удерживался от того, чтобы не пуститься в пляс.
Он тщательно приготовился к тому моменту, когда его гость проснётся. Все, прошедшие Академию, – хорошие знатоки языков и наречий; они умели объясниться, даже если речь собеседника оказывалась совершенно непонятной.
Наконец парень открыл глаза. Парри не без удовольствия отметил, что взгляд у его гостя совершенно осмысленный, однако, как и положено, несколько растерянный. Наморщив лоб, юноша переводил глаза с ласково улыбающегося Парри на собственную руку и обратно.
– Парри, – сказал старик, прижимая руку к сердцу. – А ты кто? – И он тем же жестом приложил ладонь гостя к его груди.
Тот на миг замешкался, однако быстро сообразил, что от него хотят. Уже открыл рот, чтобы назвать своё имя… и внезапно осекся, словно налетев на всём ходу на незримую преграду. Недоумённо потёр лоб. Помассировал виски. Потряс головой; словом, проделал всё то, что обычно делает человек, внезапно забывший своё собственное имя.
Парри удовлетворённо вздохнул. Он не ошибся, рунная магия не ошиблась, и прав был мастер Каллиграф, предсказывая ему, Парри, большое будущее! Мальчишка побывал под прессом какого-то страшного, навек впечатавшегося в него заклятия; и, если верить рунам, память у ночного гостя сейчас оказывалась очень и очень прореженной. Он не должен был помнить ни себя, ни своего прошлого, ни даже своего имени. Он ничего бы не смог рассказать о том, откуда он взялся здесь, зачем явился и куда направляется. Разумеется, если как следует покопаться в его глубинной памяти, что-нибудь, возможно, и откроется – но эти высокие материи были уже не по плечу скромному магу-каллиграфу. Парень, конечно же, не превратился в младенца, и вызнать кое-что о его прошлом можно, просто понадлюдав за тем, что у него будет получаться лучше всего. Но это в задачу Парри уже не входило. Сейчас самое главное – научить чужака хоть немного говорить на эбине, широко распространившемся имперском языке, имевшем хождение от Волчьих островов до Огненного архипелага и от Утонувшего Краба до Восточной Стены. Пусть об остальном болит голова у достопочтенных завсегдатаев Ордоса. Ему, Парри, нужно просто выбраться отсюда. Тьма, Тьма и ещё раз Тьма, даже если этот парень – сам Разрушитель во плоти, ему, Парри, это всё равно. Он успеет умереть в довольстве, тепле и уюте прежде, чем кошмар Последнего Дня сделается реальностью.
Старик вздохнул, пододвинул поближе к лежанке старый скрипучий стул и протянул вовремя пришедшему гостю миску с горячей похлёбкой. Парень благодарно кивнул, неловко улыбнулся и взял ложку. Парри усмехнулся. Через месяц этот молодчик у него заговорит по-имперски; пусть и не как сенатский ритор, на уровне варвара с мекампского пограничья – на первое время сойдет. А что будет дальше – не его, Парри, забота.
Серебряное кольцо, ставшее внезапно очень тяжёлым, приятно оттягивало карман старика.
Он