Хирш вздохнул и вдруг резко выжал тормоз, от чего заскрежетали покрышки, и машина остановилась на светофоре.
Джек представил, как лейтенант гладит броню «грея» и разговаривает с ним. Для постороннего это показалось бы странным, но в роте все пилоты относились к своим машинам как к живым существам и здоровались с ними, когда приходили в парк. Это было нормально.
– А Хольмер, мне кажется, что-то задумал, – сказал Хирш, барабаня пальцами по рычагу переключения скоростей. – Ты не слышал, он ничего такого не задумал?
– Насчет чего?
– Насчет меня. Мне кажется, он хочет от меня избавиться и взять кого-то другого. Я уже и в строевую часть ходил, пытал сержанта Бизона, но тот ничего не сказал, только пучил на меня глаза, как сумасшедший. Хольмер вполне мог запугать его, он только выглядит мягким, а на самом деле он жесткий человек. Очень жесткий.
Включился зеленый, и Хирш, распугивая на «зебре» запоздалых прохожих, дал машине полный газ.
– Одним словом, меня эта история с собственной неполноценностью очень, знаешь ли, угнетает. А помнишь, как мы с тобой «большой сато» разделали? – неожиданно сменил тему Хирш.
– Разве такое забудешь? – улыбнулся Джек и зябко повел плечами. Воспоминания были не самыми приятными, да и не помнил он ничего, кроме жуткого страха, переходящего в оцепенение. Даже когда стрелял в арконовских роботов из бронебойного ружья в битве при «Машинерии», он чувствовал себя куда увереннее, чем в схватке с «большим сато».
Нет, определенно это были не те воспоминания, которые хотелось перебирать, как любимые игрушки.
10
Мест для парковки в центре было мало, и лейтенант загнал внедорожник на бетонный парапет позади большого магазина. Затем они с Джеком выбрались из машины и под неодобрительными взглядами грузчиков магазина спустились с парапета на землю.
Лейтенант отсалютовал местным тростью:
– Не сердитесь, ребята, мы ненадолго.
– Ой, да там стройка! – заметил Джек, останавливаясь перед проулком, заваленным строительными материалом, за которым маячили стены из нового кирпича.
– Ничего, пройдем мимо стройки – так значительно ближе, а то в обход с костылем не очень-то хочется.
И они пошли, лавируя между стопками кирпича, штабелями облицовочных плиток и связок стальной арматуры.
– Представь только, я захожу к ней и говорю – здравствуй, Оливия, едва дождался встречи с тобой, то да се, и тут она выдает: «Мой бедненький калека!» Представляешь?! Бедненький калека!
– Да, – кивнул Джек, представив реакцию лейтенанта.
– Я ей говорю, я к тебе не лечиться пришел, дура! Я, говорю, боевой офицер, а эта трость дело временное! Она, понятное дело, сразу залепетала, дескать, я не это имела в виду, я хотела как лучше, я всегда раненых жалею…
Дорогу