Пожалуй, на данный момент этого было достаточно. Странник огляделся. На протяжении довольно большого пути вдоль трассы шла искусственная насыпь. Недолго думая Густав поднялся на нее, проваливаясь в снег по колено, а где и глубже, и увидел то, чего опасался больше всего, – лес.
Его предупреждали, и предупреждения эти были обоснованными: лес таил в себе угрозу кратно большую, чем город. И в любой точке континента лес стал опаснее в разы после того, как люди отступили. А вернее, отползли, стерев до крови локти с коленями. Там, где раньше ютились маленькие рощицы, теперь с каждым годом разрастались леса, становясь все больше и больше.
Густав в тревоге обернулся назад. Солнце уже практически скрылось, луна проступала бледным пятаком, и корабль выделялся на белом снегу черным безобразным пятном. Всю жизнь он был для странника домом, родным пристанищем, но сейчас Густав ощутил страх.
Нужно было спешить. Он сбежал с насыпи, насколько позволял бежать снег, и возле борта машины до промерзшего асфальта расчистил свободное пространство. Свалил туда березовые щепки, подложил под них бересту, сверху придавил обломком кирпича, чтобы не разнес ветер. Затем вытащил из багажника пластиковый флакон с жидкостью для растопки костров. Ее оставалось немного, на самом дне. Согласно заверениям на старой этикетке, жидкость могла гореть очень долгое время при самых скудных запасах древесины. Странник скептически окинул взглядом жалкую кучку березовых щепок возле его ног. По крайней мере, этого должно хватить на первое время.
Густав положил флакон в карман куртки и залез в корабль. Вручную закрыл все замки, потому что на автоматику тратить энергию не хотелось.
Отсчет пошел. У него было три часа, чтобы поспать. Затем придется греться у костра, как первобытному человеку.
– Ирония судьбы такая ирония! – с усмешкой сказал странник и лег на кровать.
Раздеваться он не стал, лишь снял мокрые ботинки. Натянул на себя одеяло, надел капюшон и закрыл глаза. Заснул он, как всегда, быстро.
Но его разбудил не холод.
Глава 4
Однажды в городе, названия которого он уже и не помнил, Густав набрел на музыкальный магазин. В его практике такое случилось впервые – магазин уцелел. Он увидел длинные стеллажи, уставленные плотным строем музыкальных дисков. Над каждым из них висели белые таблички с синими буквами. Густав ходил между рядами, стараясь не наступать на куски опавшей с потолка плитки, смотрел на таблички и шептал: «Рок, поп, джаз, альтернатива».
У него в корабле имелись парочка дисков и две флеш-карты с внушительным объемом музыки, но вся эта ладность стройных каталогов ввела Густава в блаженный ступор. Как будто ему дали доступ к картотеке с наслаждением и из нее пролилась симфония, которой он тут же дал точное, самое точное название.
От