Вы бы ни за что не поверили, что она моя сестра. За шесть лет жизни в Англии она стала говорить как англичанка. И потом, внешностью она пошла в маму, а мама у нас была белая. Кожа Сейди гораздо светлее моей. И волосы у нее цвета карамели; до блондинки ей далеко, но она и не шатенка. Вдобавок ей нравится подкрашивать волосы разноцветными яркими прядями. На этот раз они были красными (хорошо, что только слева). И еще у нее синие глаза. Я не шучу. Синие, как были у нашей мамы. В свои двенадцать Сейди почти одного роста со мной, и меня это бесит. Ну вот, портрет готов.
В тот день Сейди, как всегда, двигала челюстями, жуя резинку. Приготовившись провести день с нами, она нарядилась в поношенные джинсы, кожаную куртку и тяжелые армейские ботинки. Похоже, собралась на концерт, где можно будет раздавить кого-нибудь из зрителей. На шее болтались наушники плеера. Понятно, если мы с отцом ей наскучим, благовоспитанная британская девочка заткнет себе уши.
[Надо же! Вытерпела и не въехала мне под ребра. Значит, согласна с таким портретом.]
– У нас рейс дважды откладывали, – сообщил я.
Сейди надула жвачку пузырем, потрепала кошку по голове и спустила с рук.
– Бабуль, я пошла! – крикнула она внутрь дома.
Оттуда донесся ответ бабушки Фауст. Слов я не расслышал, но, думаю, тоже что-нибудь традиционное вроде: «Не пускай их в дом».
Сейди закрыла дверь и уставилась на меня, как на дохлую мышь, принесенную Маффин.
– Ну что, снова? – спросила она.
– Ага, – ответил я.
– Тогда пошли, – вздохнула Сейди. – Продолжим родственное общение.
Вот такая у меня сестрица. Никаких тебе: «Привет! Как ты там провел эти полгода?» Никаких слов, что рада меня видеть. Но я не обижался. Когда видишься с родной сестрой дважды в год, привыкаешь относиться к ней как к дальней родственнице. Я считал, что у нас нет ничего общего, кроме родителей.
Мы спускались по ступенькам крыльца. От Сейди пахло жилищем стариков и жевательной резинкой. Я как раз думал об этом, когда она вдруг замерла. Еще немного, и я бы на нее налетел.
– Кто это там? – спросила Сейди.
Я почти забыл про толстяка в длиннополом пальто. Сейчас они с отцом стояли все под тем же высохшим деревом и, судя по всему, о чем-то здорово спорили. Отец находился к нам спиной. Но мне было достаточно видеть его жестикуляцию. Значит, его что-то взбудоражило. Человек в шляпе хмурился и качал головой.
– Черт побери, – пробормотал я. – Этот тип толкался здесь, когда мы подъехали.
– Вроде лицо знакомое, – сказала Сейди, пытаясь вспомнить. – Идем.
– Папа просил нас обождать в машине.
Мало ли что он просил! У Сейди был свой план. Она не стала переходить улицу. Прячась за стоявшими машинами, сестра прошла полквартала, пересекла улицу и спряталась за низкой каменной стеной. Теперь Сейди чуть ли не по-пластунски стала подползать к месту, где стояли отец с толстяком. Мне оставалось