Но не уличать же рыцаря во лжи... Мы разъехались, сшиблись, и я вылетаю из седла, будто затычка из перебродившей бочки! Рыцарь ждет, покуда я встану, и, смеясь, заявляет, что я кажусь куда смелее с прекрасными дамами, нежели с рыцарями. Вот тут я вышел из себя! И, сам понимаешь, потребовал повторить поединок, благо доспехи на мне были целы... Рыцарь согласился. А я был так распален, что закричал на все ристалище: «Насмерть, господин рыцарь!» «Как вам угодно!» – ответил тот. Герольды стали было спорить, однако он рявкнул на них, да так, что все разом умолкли. Чтоб мне тут и понять – не стали бы все так слушаться простого рыцаря, даже и очень знатного... Ну вот мы сшиблись и полетели с седла оба. Вскакиваем, хватаемся за мечи. И он превращает мои роскошные доспехи в бесформенные куски кожи и железа. Даже дамасский меч не устоял – отлетел от рукояти. В жизни я не видывал более искусного воина, более бесстрашного и более быстрого! Я понимал, что он вот-вот изрубит меня в куски, и восхищался им! Наконец шлем на моей голове разлетелся, и следующим ударом рыцарь разрубил бы мой бедный череп пополам. Однако он ударил плашмя и притом не особенно сильно. Я упал. Тогда он наклонился и спросил, причем безо всякой злости, и это после того, как только что мы дрались насмерть: «Признаете ли вы мою победу, господин рыцарь?» – «Дурак бы не признал ее! Признаю, конечно». Он напомнил, что после моего вызова победитель вправе распоряжаться моей жизнью, и я вполне его право признал. Больше всего мне хотелось, чтобы все это закончилось и побыстрее. Тут он убрал свой меч от моей груди и спросил: «Готовы ли вы поклясться, что выполните любое мое приказание, если то не будет противу Господа и вашей чести?» – «Закон турнира велит мне согласиться!» – ответил я. «Тогда сегодня вечером ждите моего посланного! И учтите: я не потребовал клятвы, потому что достаточно слышал о вашей честности и безгранично верю в нее».
– Ничего себе приключение! – вырвалось у кузнеца. – А с чего ты решил, что виной всему та дама?
– Да потому, что мне потом рассказали о ней кое-что... Повторять, само собой, не стану. И вот в тот же вечер ко мне в палатку приходит воин и ведет – куда бы ты думал? В стан английского короля Ричарда, прозванного за его отвагу Львиным Сердцем!
На лице Эдгара возникло сперва изумление, потом откровенное недоверие. Он знал, что его молочный брат едва ли станет лгать, тем более, рассказывая о своих боевых подвигах, но, быть может, он сам что-то не так понял...
– Уж не хочешь ли ты сказать, – воскликнул кузнец, – что с тобой дрался на поединке сам английский король?!
Луи помрачнел:
– Я так и думал, что ты не поверишь... Я бы и сам не поверил. Однако это было именно так. Когда он заговорил, я тотчас узнал его голос.
– И чего он от тебя потребовал? – голос Эдгара даже задрожал от возбуждения.
– Вот в том-то и дело! Чего... Он напомнил о моих словах там, на ристалище. Напомнил, что я обязан ему жизнью. Мог бы и не напоминать! И затем, удалив из шатра всех, кто был при нем, рассказал самым дружеским тоном, в какое затруднение угодил.
Тут
