– Иначе мне придётся связать тебя и заклеить рот скотчем, – предупредил он. – Или хуже того.
Он указал рукой на свой туго набитый рюкзак.
– Там у меня есть медикаменты. В том числе сильное успокоительное средство. Я сделаю тебе инъекцию. Укол. И тогда ты не сможешь больше ни рыдать, ни кусаться. Ты боишься уколов?
Ияри кивнул.
– Так-то! А теперь скажи мне: ты совсем один? Все твои погибли или остался кто-то ещё? Кто-нибудь будет тебя искать?
Царь Царей, изображенный на его амулете, честно предупредил его обо всем. Он поведал не только о скорой гибели Матери и сестер, но и обнадёжил. Царь Царей рассказал, что Ияри получит помощь из рук чужих, рожденных вдали от Алеппо, людей. Ияри не поверил тогда страшному сновидению, но вот перед ним первый из спасителей. Царь Царей называл его воинственным дервишем – Марабутом. Ияри жмурился на яркий прямоугольник солнечного света – дверь в подвал была сорвана с петель и унесена взрывной волной. Звуки улицы и солнечный свет беспрепятственно проникали в их убежище. Крысам дневной свет не нравился и они разбегались по тёмным углам.
– Меня зовут Шурали, – сказал чужак. – А тебя?
Так и есть, это он! Ияри не смог ответить своему спасителю. Тогда Марабут повторил свой вопрос на нескольких неизвестных Ияри языках. Отчаявшись получить ответ, он стал рассказывать о себе на арабском языке. Марабут был чрезвычайно умён и неплохо образован, несмотря на скромное, казалось бы, происхождение. Именно так и описывал его бородатый царь. Рассказывая, Марабут не забывал заниматься уничтожением своей бороды. Он, по-видимому, хотел теперь притвориться светским человеком. И это правильно. И это хорошо. Ияри также считал неуместным демонстрировать набожность напуганным войной, голодным и озлобленным людям. Сейчас они на время забыли об Аллахе. Но ничего! Они вспомнят! Чуть позже непременно вспомнят. Ияри утолил жажду, голода он не испытывал и хотел бы ответить своему спасителю такими же добрыми, полными участия словами, но язык отказывался повиноваться ему. Отказывался произносить даже имя Всевышнего. Стараясь побороть досаду, Ияри внимательно слушал Марабута.
– Нам с тобой предстоит трудный путь, – проговорил тот, вытирая лицо невообразимо грязной арафаткой.
Хоть бы он догадался выкинуть эту ужасную тряпку! Но как сказать ему об этом? Словно услышав его мысли, Марабут скомкал арафатку и забросил её в темнейший из углов подвала, туда, где попискивая копошились крысы.
Шаги на улице сделались слышнее. Кто-то направлялся ко входу в подвал. Марабут забеспокоился, схватил автомат, снял оружие с предохранителя. Ияри хотел попросить его не стрелять, но у него получалось лишь беззвучно открывать и закрывать рот. Так делает извлечённая из воды, засыпающая рыба.